Там, где ты нужен - Брюс Кэмерон

– Брось! – приказал Берк.

Я смотрел на него с недоверием. «Брось! » палку – это как?

– Брось! – повторил он.

Я уронил палку. Он указал на мяч.

– Возьми! – Я поднял палку. – Брось!

Я решил оросить цветок в надежде, что Берк сделает «Брось! » своей новой игре в «Возьми! ».

– Возьми мяч! Возьми!

День был теплым, от травы исходили такие опьяняющие ароматы, что мне хотелось покататься на спинке, а после, пожалуй, вздремнуть, но Берк, по-видимому, не собирался расслабляться. Я подошел к нему и лизнул руку, давая понять, что по-прежнему люблю его, несмотря на все его сумасбродства.

К нам подошел папа Чейз.

– Как у вас дела?

От папы Чейза пахло грязью – он, судя по всему, знал, как надо развлекаться в такой денек!

Берк грустно вздохнул, и я подошел к нему и срочно выполнил «Сидеть! », чтобы его подбодрить.

– Не очень. Может быть, нужно сначала бросать предметы и указывать на них, чтобы он научился следовать за моим пальцем?

– Ни одно стоящее дело не получается сразу, Берк. У вас с этим животным все идет замечательно. У тебя талант. Но даже с талантом нужна практика.

– Как тебе с гитарой? – ловко поддел Берк.

Папа Чейз рассмеялся.

– Говорили, что у меня талант. Но спустя двадцать пять лет я играю лишь чуточку лучше, чем когда впервые взял в руки эту чертову бренчалку.

– Но ты никогда ею не занимаешься.

– Это неправда. Занимаюсь, когда вас с Грантом нет поблизости. Я ухожу в сарай, чтобы не резать слух бабушке.

– А почему ты никогда не играешь для нас, папа? И почему ты ни разу не взял нас на выступление вашей группы?

– В бар пускают только взрослых – тех, кому есть двадцать один год, сын.

Мы разом подняли глаза: по дороге катилась длинная колонна огромных сверкающих машин, двигавшихся вплотную друг к другу.

Я уже кое в чем разбирался. В автомобилях было больше сидячих мест для людей. В грузовиках сидячих мест было обычно меньше, зато в них помещалось много другого, например, растений, которые часто возил папа Чейз. В фургонах перевозили клетки и сильно пахло животными. Еще был тихоходный драндулет – шумный, дребезжащий, с одним сиденьем, торчащим высоко над колесами. Но сейчас эти штуковины на дороге были очень странные – огромные и почти бесшумные, следовавшие друг за другом единым, тесным строем.

Я залаял: пусть знают, что я за ними слежу – чем бы они там ни были – и что я собака.

– Правильно, Купер. – Папа Чейз нагнулся и потрепал меня по голове. – Это враги.

– Бабушка говорит, они – будущее, – возразил Берк.

– Ну-ну, – папа Чейз встал и хлопнул себя по штанам. – Надеюсь, не наше будущее. Беспилотные уборочные комбайны. Робофермеры. Раньше в такой денек на каждом спаржевом поле работало по двадцать-тридцать человек, а теперь нет ни души, только эти штуки. То же самое с картошкой и со всем прочим.

– Но у нас не так.

– Верно. У нас сейчас Грант собирает спаржу для фермерского рынка в субботу.

Берк погладил меня так, что я сразу понял: ему было грустно.

– Жаль, что я не могу помочь, папа.

– Когда-нибудь сможешь, Берк.

Машины курсировали мимо каждый день, когда мы с Берком отрабатывали во дворе «Возьми! ». Я научился следовать за его указательным пальцем и выполнять «Возьми! » с перчаткой, мячиком и иногда, к своей радости, даже с палкой. Потом в ход пошли другие предметы – подушки, рубашка, упавшая вилка. «Возьми! » означало, что я должен был поднимать предметы и выполнять «Брось! » пока, наконец, не выбирал то, за что полагалась вкусняшка.

Эта игра мне не очень нравилась.

Насколько мне было известно, никто никогда не играл в «Возьми! » или во что-нибудь еще со старой козой Джуди. Ее все гладили, хотя она не была собакой и, наверное, даже не получала удовольствия от такого обращения, но только бабушка заходила в загон, сидела и говорила с Джуди. Джуди не махала хвостом и вообще, похоже, не реагировала, хотя к бабушке, правда, прижималась.

– О, Джуди, ты такая милая. Я помню, когда ты впервые пришла к нам малышкой, – говорила бабушка. – Мигелю не терпелось показать мне тебя. Он знал, что я буду тебя любить. Он был хорошим человеком, Джуди.

Я махал хвостом от такого проявления чувств, в которых сквозила печаль.

В отсутствие бабушки Джуди часто взбиралась на ее табуретку. Интересно, знает ли об этом бабушка, спрашивал себя я.

Берку нравилось проводить время за столом в своей комнате, молча скрепляя маленькие кусочки пластика и капая на них едкую жидкость. Штука была настолько вонючая, что я чихал.

– Над чем ты работаешь? – Мы с Берком подняли глаза. В дверях, опираясь о косяк, стоял Грант.

– Это солнечная электростанция. Я собираюсь использовать ее для питания всего города.

Грант отделился от двери.

– Ну-ка покажи.

Берк смерил брата взглядом.

– Ладно, – медленно согласился он. – Я построил вот эти дома. И отель, и ратушу…

– И чем же они питались все это время, пока не было электростанции?

– Это не история, Грант. Я строю город не в хронологическом порядке. Мне просто нравится делать макет, чтобы потом, когда закончу, все оказалось на своих местах.

– Если ты так хочешь, то конечно. Но, по-моему, интереснее сделать ферму, потом жилье для работников, а затем лавки на главной улице. С керосином, потом с углем, с лошадьми, а потом с машинами. Твой вариант скучен. А в моем, по крайней мере, было бы приключение, цель. Какой толк, если нет развития?

– Значит, если бы ты хотел пустить троллейбус, то начал бы с собрания в ратуше? Провел бы исследование воздействия на окружающую среду?

– Ты играешь в куклы. Это глупо, – усмехнулся Грант.

Когда Грант и Берк разговаривали, я нередко чувствовал, как в них обоих закипает раздражение. Я ощущал его и сейчас.