Ногти - Михаил Елизаров

Ночевали мы на новом месте, в уютном подвале старого дома. Город был настолько удивителен, что сам, без предупреждения, карал и миловал. В сухих углах подвала лежали старые матрасы, на гвоздях висела ветхая одежда. Мы нашли даже посуду и остатки еды.

Ночью нас разбудили пришельцы, несколько человек. Когда они зажгли свечу, я увидел, что хозяева подвала – немолодые или преждевременно состарившиеся люди. Среди них находилась женщина, но она мало чем отличалась от своих кавалеров.

Они действительно были все на одно лицо. Так похожи между собой бывали только дауны. Странные люди не разозлились и не обрадовались нашему появлению. Мне показалось, что они не до конца поверили в наше присутствие. Их сознание находилось где-то далеко и оттуда изредка руководило телом; в поведении и в полусонном отношении к жизни чувствовалась немыслимая умственная запредельность. Рано утром они поднялись и ушли, тихо переговариваясь на своём курлыкающем голубином языке. Вечером их число уменьшилось на одного, и голоса зазвучали печальнее.

Мне хотелось насыпать им хлебные крошки, как птицам. Бахатов отнёс страдальцам полкулька пряников. Пряники они взяли, а его не заметили, точно глаза их потеряли оптическую способность различать человека. Да и в самих обликах существ жила глубокая ископаемость и древность.

10

В тот же вечер в наш подвал заглянул кто-то главный. Он ещё с улицы крикнул: «А ну пошли отсюда, козлы вонючие! »

Пинками он поднял прилёгшее стадо человекозавров, и они безропотно встали. Я был уверен, что в головах ископаемых не было и тени мысли, что гнал их из подвального оазиса человек. Кричащий и дерущийся, он определялся, наверное, как метеорологическое бедствие.

Он уставился на меня и Бахатова и сказал с весёлой ноткой:

– А вы, два котяха, чего расселись? Особое приглашение нужно?

Я тоже улыбнулся, голосом успокоил Бахатова, сунувшегося было с пряником к незнакомцу. Он казался самым обыкновенным, с плутоватым лицом, как у сказочного солдата. Меня он сразу окрестил Карпом, Бахатова – Рылом, а себя назвал дядей Лёшей.

Я начал рассказывать ему о наших злоключениях, стараясь преподать всё в ироническом ключе. Мужик слушал и посмеивался. Я дошёл до момента, когда выхватывал у парня, лупившего Бахатова, резиновую палку, и для наглядности взял с пола какую-то трубу, но, естественно, не порвал, а согнул её.

Дядя Лёша даже привстал, повертел согнутую железяку и поощрительно сказал:

– Молодцы, ребята, киоск бомбанули.

Узнав, что мы ничем не воспользовались, дядя Лёша просто руками развёл. Я ещё сказал, что в киоске осталась наша инструкция по питанию. Дядя Лёша прямо из себя вышел.

– Да что же это такое в мире творится! – он возбуждённо мерил подвал большими шагами. – Сирот грабят! – Потом жалостливо спросил: – Как вы теперь жить будете, если не знаете, что кушать?

Это прозвучало так тревожно… Мы даже забыли, что не умерли от голода, а нормально питались.

– Что делать, что делать? – задумывался вслух дядя Лёша. – А может, найти этот киоск проклятый да потребовать от них: возвращайте, мол, наше, сиротское… – Дядя Лёша лукаво и бодро посмотрел на нас. – Замётано, ребята, идём искать киоск!

На всякий случай дядя Лёша принёс короткий ломик, пояснив: «Вдруг в киоске никого не будет, а мы что же, даром припёрлись».

Действительно, куда бы мы ни приходили, везде никого не было. Я не помнил точного местонахождения киоска, и дядя Лёша предложил искать наугад, причём настаивал, что лучше искать ночью. Он придерживался одной неизменной схемы: устанавливал Бахатова неподалёку от киоска со словами: «Если кого увидишь, со всех ног к нам».

Я должен был открывать дверь, а бумажку искал дядя Лёша. Меня смущал только один момент, что дверь приходилось взламывать.

– Давай, Карп, давай, – шёпотом увещевал дядя Лёша, – они, куркули, себе новую сделают…

Я брался за висячий замок и выворачивал его, пока не лопались петли.

– Руки у тебя, Карп, золотые, дал же бог, – бормотал дядя Лёша и проскальзывал в киоск. Там он возился минут десять, вываливался нагруженный, мы относили добычу в наш подвал. За ночь мы обошли пять киосков, но бумажки не нашли. Дядя Лёша дал нам денег и еды, пообещав следующей ночью зайти за нами, чтобы возобновить поиски.

Целый день мы гуляли, объедаясь мороженым, катались в парке на каруселях, опробовали все игровые автоматы. За вознаграждение город становился добрым, весёлым и гостеприимным. А вечером пришёл дядя Лёша, и мы отправились в ночной рейд.

Дядя Лёша был в прекрасном настроении, он переименовал Бахатова из Рыла в Бахатыча и вообще вёл себя как настоящий родственник. Признаться, дядя Лёша несколько озадачил меня тем, что вместо киоска он указал на магазин. В нём-то мы точно не забывали нашей бумажки. Дядя Лёша без труда переубедил меня, что её могли спрятать в этом магазине.

Мы подкрались с чёрного хода. Дядя Лёша сказал, что там нет сигнализации. Я очень мягко открыл ломиком дверь, она вывалилась из трухлявой стены, и замки остались целыми. Бахатов остался на входе, а я и дядя Лёша зашли внутрь.

Дядя Лёша первым делом кинулся к агрегату, похожему одновременно на печатную и счётную машинку, выломал ножом у него дно, выбрал содержимое, и мы пробрались по коридорчику к какой-то двери.

– Давай, родимый, – сказал он.

Дверь выглядела хлипкой, я просто толкнул её плечом. Комната, куда мы попали, напомнила мне кабинет Игната Борисовича: такой же стол и телефон, был телевизор, в углу стоял сейф, но не большой и двухэтажный, а простой.

– Сможешь? – с надеждой спросил дядя Лёша.

Я вогнал плоский конец ломика между стенкой и дверцей сейфа – она прилегала довольно плотно, но маленький зазор всё же был – хорошенько порасшатывал, потом повторил эту операцию с верхним зазором. Дверца чуть ослабла. Я минут десять возился с ней, вскрывая по периметру. Наконец, я расшатал её настолько, что смог поддеть ломиком сбоку, где замок, и открыть. В сейфе, кроме толстых папок, было несколько пачек с деньгами, их взял дядя Лёша.

– А теперь мотаем отсюда, – быстро сказал он.

На выходе дремал Бахатов. Дядя Лёша страшно разозлился, даже хотел треснуть его, но посмотрел на меня, остановил руку и усмехнулся: