Блин против Деда Мороза - Евгений Некрасов

– Угрозами от меня ничего не добьёшься!

– Блиняха, ты оскорбил меня в лучших чувствах! – возмутилась Суворова и стукнула его отремонтированной сумочкой.

Блинкову-младшему больно попало по брови пряжкой, и он обиделся. И это называется благодарность? ! Он был готов позабыть, что с детства не бьёт девчонок, и отвесить Вальке подзатыльник.

– Из-за чего сыр-бор? – удивился завхоз, разводя противников жестом рефери на боксёрском ринге.

– Я его поцеловать хочу, а он…

– Я ей сумочку нашёл, а она… – одновременно начали Суворова и Блинков-младший.

– Это меня не касается, – сказал завхоз. – Пускай родители следят, с кем вы целуетесь, а мне – лишь бы на партах не писали. Я про ручку спрашивал.

– Она золотая, – объяснила Суворова.

Завхоз с недоверчивой улыбкой взял ручечку и поднёс к очкам.

– Там сбоку проба, – подсказала Валька.

– Двадцать четыре процента, – рассмотрел клеймо Владик и заключил: – Самоварное золотце. Меди больше.

– Какое ни есть, а наше, – сказала Валька и отобрала ручечку.

Других вещей, которые могли бы принадлежать Нине Су, на помойке не нашли. Все решили, что их скорее всего и не было. Ведь фотомодель не ходила с этой сумочкой и собиралась её продавать.

Томатное пятно на футболке Блинкова-младшего кое-как застирали раствором для мытья стёкол, и тем же раствором он умылся. Напоследок завхоз спрыснул его автомобильным дезодорантом, потому что от Митьки здорово несло помойкой.

Благоухая, как новенькая иномарка, Блинков-младший поехал на встречу с фотомоделью. Суворова решила не говорить сестре об ограблении. Но в таком случае Нина Су обязательно спросила бы, где она проболталась целый час. Так что роль громоотвода и примирителя осталась за Блинковым-младшим.

– А золото чистейшее! – тараторила Суворова. – Я уж не стала говорить Владику, ну его. Цифра «24» – это не двадцать четыре процента, а двадцать четыре карата. Больше не бывает.

– По-моему, караты у бриллиантов, – засомневался Блинков-младший. Это было почти всё, что он знал о драгоценностях.

– Чеботарь ты, Блинок! – хихикнула Суворова. – «Караты у бриллиантов»! Карат – ювелирная мера веса, ноль целых две десятых грамма. За границей всё измеряют в каратах – и золото, и бриллианты.

– А почему ты говоришь, что золота больше двадцати четырёх каратов не бывает? У нас бабушкин браслет от часиков весит больше, а он золотой.

– Двадцать четыре карата, или шестнадцать драхм, – это английская торговая унция, – не задумываясь, отбарабанила Суворова. У неё от зубов отскакивало, как вызубренный стишок. – Если на ручечке написано «24», это не её вес, а вес чистого золота в каждой унции сплава. Понятно?

– Не очень, – признался Блинков-младший.

– Подумай, Блинок! – укоризненно сказала Суворова. – Это вроде процентов, только на сто делить не надо.

Тут до Блинкова-младшего дошло. Если отпилить от суворовской ручечки кусочек весом в унцию, в нём будет двадцать четыре карата чистого золота. Но унция – это и есть двадцать четыре карата. Можно сказать так, а можно и этак. Что килограмм, что тысяча граммов. Значит, сплав, в котором двадцать четыре карата чистого золота – никакой не сплав. Он и есть чистое золото.

– Валька, ты меня нарочно сбила этим «сплавом»! – возмутился Блинков-младший. – Сказала бы сразу: «чистое золото».

– Я так и сказала, а ты не поверил!

– Откуда ты всё знаешь?

– От Нинки!

Суворова свихнулась от счастья, что всё обошлось так легко. Спасённой сумочкой она вертела, как Илья Муромец булавой. Прохожие шарахались, чтобы случайно не получить по голове. В метро, на эскалаторе, Валька полезла к Блинкову-младшему целоваться. Потом на весь вагон рассуждала о крокодиловой коже и золотых ручечках.

В конце концов Митёк отсел от неё в конец вагона. Оставшись одна, Суворова стала издали корчить ему рожи, но хоть замолчала.

Надо сказать, что уже во время бурного Валькиного ликования у Блинкова-младшего появилось дурное предчувствие.

Он подумал, что Виннету не стал бы потрошить сумочку рядом с гаражом, рискуя попасться на глаза знакомым. Потом начал вспоминать свой разговор с Владиком и сообразил, что мог неправильно его понять. Ведь завхоз не сказал прямо: «Полчаса назад я видел Виннету на «Кавасаки». Нет, сначала Блинков-младший спросил про мотоцикл; завхоз подтвердил, что видел его, и даже назвал марку – «Кавасаки». Блинков-младший засомневался, а завхоз ответил, что уж «Кавасаки»-то ни с чем не перепутает. И в доказательство рассказал о раме, которая пять лет мозолила ему глаза, и о том, как её выпросил Виннету.

Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно. То, что у грабителей такой же мотоцикл, как у Виннету, ещё не означает, что Виннету – грабитель. Нельзя же хватать каждого владельца «Кавасаки» из-за того, что у преступников был мотоцикл той же марки. А то в следующий раз, когда преступником окажется пешеход, придётся хватать всех подряд пешеходов.

Словом, Дело о крокодиловой сумочке было не таким ясным, как это казалось вначале.

Блинков-младший поглядел на сумочку в суворовских руках и успокоил себя. В конце концов не так уж и важно, кто грабитель. Ведь сумочка нашлась и едет к своей хозяйке.

Другое дело – почему она едет на метро?

Нине Су было проще самой заскочить за сумочкой на машине, чем дожидаться, когда её привезёт Валька. Блинков-младший вспомнил, что с начала сентября не видел во дворе «БМВ» фотомодели. Значит, машина в ремонте или продана. Кстати, на «Тушинской» есть и автосервис, и автомагазин. Но при чём тут крокодиловая сумочка и зачем она срочно понадобилась Нине Су?

Ответ был неутешительным. Либо, как думает Суворова, Нина Су нашла на сумочку покупательницу, которая живёт где-то поблизости. Это было бы прекрасно, только ведь овёс к лошади не ходит, а фотомодели не разносят товар по квартирам. ЛИБО НИНЕ СУ НУЖНА НЕ СУМОЧКА, А ТО, ЧТО В НЕЙ БЫЛО! Документы на сданный в ремонт «БМВ» или деньги на новую машину.

Выходя из вагона, Блинков-младший догнал Суворову и в порыве жалости приобнял её за плечи. Эта дурёха беззаботно улыбнулась.

Глава V

Дело осложняется

Нина Су ждала их на условленном месте у автобусной остановки. Блинков-младший заметил её издали. Как и многие фотомодели, она возвышалась над толпой на полголовы. Её красивое лицо было злым и непохожим на снимки с глянцевых журнальных обложек.