Блин против Деда Мороза - Евгений Некрасов

– Да… Да… Правильно…

Со стороны казалось, что Виннету разговаривает сам с собой.

Блинков-младший решил, что глупо кидаться на владельца подозрительного «Кавасаки», раз Виннету и так уже в полиции. Он подошёл и сказал:

– Привет, Виннету. Ты что тут делаешь?

Услышав это прозвище, к ним подскочила зарёванная Суворова и разочарованно махнула рукой. Чернявый Виннету с длинным хвостиком на затылке, одетый в душную кожаную косуху, не имел ничего общего с грабителем.

«Вождь апачей» посмотрел на Блинкова-младшего неузнавающим взглядом. Ещё бы, ведь когда они познакомились, Митёк был одет и накрашен, как девчонка.

– Ты кто? – спросил он и, не дожидаясь ответа, пожаловался: – А «Кваку»-то мою – тютю. Угнали. Полтора года по частям собирал!

И вдруг Суворова громко захохотала, растирая кулаком брызнувшие из глаз слёзы.

Дело о крокодиловой сумочке, казавшееся совершенно ясным каких-нибудь двадцать минут назад, запуталось окончательно.

Глава VI

Дважды старший

В следующие две минуты патрульный лейтенант уехал, Виннету ушёл, а Нину Су и Вальку увели писать заявление и давать показания. Блинков-младший остался один. Дежурный за своей перегородкой что-то записывал в большой журнал вроде классного и не обращал на него внимания. Наверное, считал, что парень дожидается своей очереди на допрос. Он же видел, что патрульные привезли его вместе с Ниной Су и Валькой.

Блинков-младший подумал, что его действительно должны допросить, ведь он как-никак нашёл сумочку. И решил остаться.

Не спрашивая дежурного, он пошёл в ту сторону, куда увели сестёр. В полицейском коридоре было полутемно и душно. За дверями бубнили голоса. Блинков-младший шёл и прислушивался.

– Пойдём отсюда, Нин! – вдруг пискнуло за одной дверью. Ага, Суворова.

– Нет, постойте! Чем вам не нравится мой вопрос? ! – А это – голос белобрысого в штатской одежде, который увёл Вальку и Нину.

Блинков-младший нагнулся к замочной скважине, но не успел ничего рассмотреть, как вдруг соседняя дверь приоткрылась. Выходивший полицейский пятился спиной, что-то договаривая в глубину кабинета. Митёк с топотом отскочил, с грохотом наткнулся на стул для посетителей и со скрипом уселся.

– Ты к кому? – обернулся полицейский. Само собой, он слышал, как здесь топало, громыхало и скрипело. Глухих в полиции не держат.

Чувствуя, что краснеет, Блинков-младший молча указал на дверь белобрысого. Таблички с фамилией на ней не было, только номер.

– К Сидякину? – уточнил полицейский.

Блинков-младший пожал плечами. Ему было стыдно.

– Сам не знаешь, кто тебе нужен?

– Я просто фамилии не знаю, а сотрудник мне нужен этот. У меня там друзья, – выдавил Блинков-младший.

Полицейский открыл дверь сидякинского кабинета.

– Тебя тут подросток дожидается.

– Я подростка не вызывал, – ответил белобрысый.

Полицейский шагнул к Блинкову-младшему и схватил его за руку. Он был худой и такой длинный, что Митёк не видел его погон.

– Разберись, – приказал он, втолкнув Блинкова-младшего в кабинет к белобрысому, закрыл за ним дверь и ушёл.

– Ну вот же он, Блин, – сказала Валька. Она сидела через стол от белобрысого, который успел исписать почти целую страничку протокола. Нина Су пристроилась у подоконника, ко всем спиной, и тоже что-то писала.

– Сам пришёл, – отметил белобрысый и скороговоркой представился: – Я старший бу-бу-бу старший бу-бу-бу Сидякин.

«Старший-старший» скорее всего означало: «старший оперуполномоченный старший лейтенант». Во всяком случае, белобрысый был оперативником, опером, как Митькина мама. Одно это уже вызывало к нему симпатию. Блинков-младший успокоился: этот разберётся. Оперативники – настоящие сыщики. Они разыскивают и задерживают преступников. А потом на готовенькое приходят следователи и раскапывают мельчайшие подробности дела, чтобы суду было всё ясно. Тоже, конечно, нужная работа. Но сердцем Блинков-младший был с оперативниками.

– Дмитрий Олегович, это вы нашли сумочку заявительницы? – с уважением спросил дважды старший опер, заработав ещё одно очко в Митькиных глазах.

– Я, – не без гордости ответил Блинков-младший.

– Вы согласны дать свидетельские показания?

– Разумеется. Я всегда рад помочь в проведении оперативно-разыскных мероприятий… – Блинкову-младшему ужасно понравился собственный ответ. Достойно было сказано. Солидно. С намёком на то, что и Дмитрий Олегович в розыске не новичок.

Дважды старший вдруг закашлялся, прикрывая рот ладонью. Похоже, он пытался скрыть смех! Митёк заподозрил, что в глазах полицейского смахивает на второклашку Ванечку: «Кого-то ловит он и ест» и всё такое.

– Прекрасно! – воскликнул Сидякин. – Дмитрий Олегович, подождите в коридоре. Мне нужно снять показания потерпевших.

Блинков-младший молча вышел, снова уселся на скрипучий стул и двумя руками потрогал себя за уши. Уши пылали. «Ну что, Дмитрий Олегович, выпендрились? » – спросил он себя и с горечью ответил: «Да, Дмитрий Олегович, имеется у нас такой недостаток. Раскрыли несколько дел – и нос кверху. Великим сыщиком сами себя называем. На скрипочке пиликаем, как Шерлок Холмс. Прочитали с пятого на десятое мамин учебник по криминалистике и лезем со старшим опером на равных говорить. А он, может, каждую неделю раскрывает больше дел, чем я за всю жизнь! »

Пока Блинков-младший так терзался, откуда-то подошла женщина с продуктовой сумкой. Она без стука заглянула в кабинет Сидякина и уселась ждать напротив Митьки. Женщина была маминого возраста, но не по-маминому расплывшаяся. Каждое колено толще Митькиных двух.

– Он занят, – сказал ей Блинков-младший. Хотелось назвать толстуху тётенькой.

– Я видела.

– А потом моя очередь.

Толстуха равнодушно кивнула, достала из сумки яблоко, вытерла о рукав и начала есть.

Почему-то Блинкова-младшего поразило, что кто-то ходит в полицию с сумками и яблоки грызёт. Она бы ещё разулась.

Толстуха каблук о каблук сковырнула туфли и той же рукой, в которой держала яблоко, стала разминать красные затёкшие ноги.

«Может, я гипнотизёр? » – подумал Блинков-младший и отвернулся.

Если не смотреть, как толстуха грызёт яблоки, а только слушать, то самому хотелось яблочка. А если смотреть, то не хотелось. Руки у толстухи были немытые, и яблоки были немытые, и рукав, о который она их вытирала, казался нечистым.

Толстуха успела схрумкать не меньше, чем кило яблок, когда дважды старший опер Сидякин крикнул из-за двери:

– Дмитрий Олегович, прошу!