Между львом и лилией - Александр Харников

– Где их искать-то в лесу? – спросил Мажор.

– Элементарно, Ватсон. Они охотники, а, значит, идут по индейским следам. Индейцы доведут нас до тропы, по которой они возвращались. Еще вопросы? Нет? Хорошо. Джентльмены, каждый из вас знает, что ему делать. Давайте пойдем и немного поработаем. Напра-во!

Группа повернулась направо и порысила в сторону леса.

12 июня 1755 года. Долина реки Джуниаты. Томас Форрестер Вильсон, траппер и трейдер, бывший студент

Минут через десять после того, как босс с ребятами нас покинули, я посмотрел на Робина Хейза – именно он был правой рукой нашего командира – и мотнул головой в сторону Оделла. Тот подошел к незадачливому натуралисту и спросил:

– Ну, что скажешь, хирург? Развязывать тебя пока не буду, а вот кляп могу вынуть. Но только когда пообещаешь хорошо себя вести. Если согласен, то кивни.

Джонни кивнул, и Хэйз вытащил грязную тряпку из его рта. Оделл закашлялся, а Хэйз отеческим тоном сказал:

– Здесь тебе не Нью-Джерси, где и индейцев-то, наверное, почти не осталось. Здесь они – хуже диких зверей. Особенно местные, сасквеханноки. У них у многих есть ружья – когда-то им раздали их шведы. Они убивают наших людей, насилуют наших женщин, и вообще, чем быстрее мы их уничтожим, тем лучше.

Хэйз говорил неправду – я-то знал, что сасквеханноки на самом деле весьма миролюбивое племя. Воюют они только тогда, когда на них нападают, а про насилие в отношении женщин я не слышал ни разу. Да и Оделл, судя по физиономии, не поверил Хейзу, но ничего не сказал.

Впервые про заказ на уничтожение сасквеханноков я услышал после того, как наши ребята вырезали какую-то их деревню милях в тридцати от Монокаси. Мне, к счастью, в этом участвовать не пришлось – как нового человека в группе, меня оставили в дозоре. Но выстрелы я слышал, да и трупы видел своими глазами – а там были все – от стариков до младенцев. Меня от такого зрелища вырвало, за что Скрэнтон с компанией заставил именно меня, плюс Артура Честера, еще одного новичка, которого точно так же стошнило, побросать мертвые тела в овраг. Деревня была чуть в стороне от маршрута солдат Брэддока, и Скрэнтон решил, что трупы можно не засыпать.

Нас с Честером Скрэнтон взял к себе в Монокаси, за половинные паи («вы же новички»). Речь шла лишь о сопровождении группы Брэддока до форта Дюкень, хотя шеф туманно намекнул про какие-то «дополнительные заработки».

Чем Артур ранее занимался, не знаю. А я до этого торговал с индейцами, но не здесь, а западнее, пока меня не схватили и не побили новые конкуренты. Забрав ружье, нож, деньги и весь запас шкур, они подожгли построенную мною избушку, и их главарь напоследок бросил:

– Еще раз тебя увидим, пеняй на себя. Это теперь наша территория.

Денег у меня почти не оставалось – в углу избушки в землю была зарыта кубышка с четырнадцатью испанскими долларами, которую, к счастью, бандиты не нашли. Этого не хватало даже на новое ружье, без которого жизнь трейдера была невозможной. Подумав, я отправился в Вильямсбур, к родителям. Шел недели три, сторонясь каждой тени – меня не только медведь, любой волк бы убил на раз – из оружия же у меня была лишь палка с острым наконечником, выдернутая из тына избушки, из еды – ягоды и другие «дары леса». Два раза заходил к знакомым индейцам, которые меня кормили – что ни говори, а краснокожие, которых я знаю, пусть не «благородные дикари» из трудов герцога де Лаонтана, но намного более приличные люди, нежели большинство белых, часто даже родственников.

Каким-то чудом дошел я тогда благополучно до родного дома. Постучался в дверь, но дворецкий, Джим, увидев меня, замахал руками и виновато произнес:

– Масса Том, подождите здесь.

– Почему, Джим? – удивился я.

– Вы же знаете, что родители запретили вам появляться на плантации, – сказал Джим, стыдливо опустив глаза. – Но я попробую с ними поговорить. Ведь вы такой исхудалый и оборванный…

Но минут через пятнадцать он вышел, скорбно качая своей черной кудрявой головой:

– Увы, масса Том, я им и про блудного сына напомнил, и рассказал, как вы жалко выглядите. Миссис сказала, что нет у нее больше сына. Вот, возьмите, – и он протянул мне старое ружье и мешочек с монетками, – здесь восемнадцать шиллингов – все мои сбережения. Берите, масса Том, вы всегда были добры к нам, невольникам, не то что ваши братья… В этом узелке – кое-какая еда. А здесь – пулелейка, свинец и порох. Берите и ступайте. Даст Бог, увидимся еще с вами при других обстоятельствах…

Он обнял меня, заплакал и помахал рукой на прощанье.

Моя настоящая фамилия не Вильсон, а… Впрочем, неважно; Вильсон – девичья фамилия моей любимой бабушки. Вырос я в богатой семье, да и помолвлен был с дочерью вице-губернатора колонии. И послали меня учиться на хирурга в университет Вильяма и Мэри, в родном Вильямсбурге. А за полгода до диплома вдруг… впрочем, об этом я лучше расскажу в другой раз. Кончилось все тем, что родители объявили мне, что у них теперь три сына вместо четырех, выдали мне двадцать фунтов и велели на глаза им больше не попадаться.

Тогда-то я подался в недавно построенный городок Ричмонд, где открыл врачебную практику. Но не прошло и месяца, как ко мне явился чиновник от губернатора и заявил, чтобы я немедленно прекратил сие занятие, так как лицензии на лечение больных у меня нет.

Я отправился дальше на запад, в предгорья Голубого хребта, где и занялся торговлей с индейцами. Языки их – как ленапе, так и сасквеханноков – я выучил быстро, все-таки с детства знал французский, немецкий, латынь, а в университете еще добавил к этому списку древнегреческий… А с местными индейцами проблем не было, особенно после того, как я вылечил вождя одной из сасквеханнокских деревень от лихорадки, а сыну другого спас поврежденную волком ногу. Деревень этих больше нет – в прошлом году, как мне рассказали в Монокаси, почти все их жители перемерли от оспы, а оставшиеся в живых куда-то ушли.

В Монокаси я и отправился после неудавшегося визита к родителям, надеясь примкнуть к каким-нибудь трейдерам либо трапперам. Я понял, что в одиночку этим лучше не заниматься. За зиму мои деньги практически все закончились, и мне пришлось подрабатывать у местных немцев при рубке леса. А вы знаете, какие они скупые – заработанного еле-еле на жизнь хватало… Там я и познакомился с Честером. И когда пришел Скрэнтон, он развесил объявления о том, что ему нужны люди. Нас он выбрал из двух десятков желающих, а лично меня – за то, что я умею врачевать. Почему он выбрал Честера, даже не догадываюсь.