Город ноль - Татьяна Алексеева

Подарков не было, но Рубен принес запеченную оленину.

– Мясо не ем, говорил уже.

За месяц отбывания карантина раз двадцать, наверно, говорил.

– До сих пор? – удивился братец. – Я думал, это уже прошло.

Маре тоже поднадоело раз за разом это слышать. Она с трудом скрыла раздражение, сразу губки поджала, засверкала глазками. По ее лицу я понял, что веду себя некрасиво и вообще от природы неблагодарный. «Хоть сегодня мог бы зажать волю в кулак и справиться со своим недугом, не переломился бы», – упрекал меня ее взгляд.

Извиняться не стал, не было сил. На поздравления едва «спасибо» из себя выдавил, какие уж тут извинения. Мне ничего не хотелось, только пусть они поскорее уйдут и наконец заберут с собой этот жареный кусок мяса, съедят сами или выкинут, мне все равно, лишь бы его здесь не было.

Рубен и Анфиса вроде не подали вида, что я их как-то задел, но Маря даже толком не попрощалась со мной, обиделась. На ее красноречивый взгляд ответил деланым недоумением и прикинулся непонятливым. Оставшись наконец один, в изнеможении опустился на пол. Эта необходимость постоянно прибегать к оправданиям, снова и снова повторять одно и то же выматывает меня, но сказать правду я не могу, это будет все равно что заразить их.

…Первые минуты после уборной запах гари в бытовке ощущается отчетливее, дальше я как обычно перестаю его замечать. Натягиваю джинсы и футболку, босиком перехожу в кухню, набираю в чайник воды из-под крана и включаю плиту. Пока руки заняты механической обыденностью, в голове отдельно от окружающего мира крутятся обрывки сна.

«Есть последнее слово? » – тихо спрашивает прокуренный голос, хрипит над самым ухом, но обращается не ко мне.

Бессознательно вжимаю голову в плечи, с опаской оглядываюсь: никого… Из глубин памяти на меня смотрит Марат, точь-в-точь такой, каким я запомнил его: черные как смоль волосы, угольные глаза и острый нос. Он всегда немного напоминал мне ворона.

Свист чайника приводит меня в чувство. Не заметил, как очутился за обеденным столом. В себя прихожу ослабевший от накативших воспоминаний, но здесь не становится лучше, от мысли о скором выселении вконец хирею.

Со скрежетом отодвигаю стул, подхожу к плите и щелкаю переключателем. Чайник выскальзывает из непослушных рук на соседнюю холодную конфорку, но, к счастью, приземляется удачно и лишь слегка задевает меня горячим боком. Даже не вздрагиваю, мысли заняты другим.

Я не готов вернуться в дом, не готов жить вместе со всеми.

2

Первые новости появились вскользь, между статьями о том, что хозяин выучил свою собаку играть в карты, в моду вошла «сумка-ведро», отдыхавшие на курорте туристки «массово забеременели», а наш Златогорский край занял сорок шестое место в списке регионов по качеству жизни. Неделю назад была похожая новость, но тогда речь шла о запаздывающей оцифровке медицины в Разумнике, а еще раньше – о высоком уровне безработицы.

«В инфекционное отделение Городской клинической больницы им. Орлова с разными временными промежутками поступило четыре человека в состоянии лихорадочного возбуждения. Общие симптомы: высокая температура, судороги, спутанность сознания, беспричинная тревога.

Редакция raz. umnik обратилась за комментариями в пресс-центр вышеупомянутой больницы, однако, по словам врачей, утверждать что-либо до получения результатов анализов нельзя. В данный момент ведется проверка, опрашиваются родственники, устанавливается связь между этими случаями. Больные помещены в инфекционные боксы. До выяснения обстоятельств и причин заражения они останутся в зафиксированном положении, то есть привязанными к кроватям специальными ремнями.

– Мы отслеживаем любое изменение в состоянии поступивших пациентов с лихорадкой и делаем все возможное, чтобы не допустить худшего исхода, – заверяют врачи Городской клинической больницы им. Орлова. – Для облегчения страданий и купирования симптомов больным ввели противосудорожные и снотворные препараты. У двоих отмечены трудности с дыханием. Час назад мы подключили их к аппаратам искусственной вентиляции легких.

Подробности уточняются. Следите за новостями на сайте raz. umnik».

Статья не вызвала у людей особого интереса. Ну загремело в больницу несколько человек с какой-то там лихорадкой, что с того? – спрашивали в комментариях и тут же шутили: во всем виновата тропическая блоха.

В тот день мы с Марей сильно поругались. Обычно я до последнего стараюсь оттянуть момент, когда все полыхнет, но если разговор касается Рубена, тут уже, как ни старайся, договориться мирно не получится.

– Рубен зовет нас к себе на выходные! – радостно сообщила Маря, влетев на кухню, где я за легким перекусом залипал в ноутбук, как всегда. – Он не смог до тебя дозвониться и позвонил мне! Будет запеченная утка, свечи! Еще вино и коньяк, пирожные, а потом всякие интересные игры! Анфиса приедет. Может, кто-нибудь из его соседей подтянется. Скажи, здорово?

Настроение сразу испортилось. Я еще не к месту подумал: от моих предложений сходить куда-нибудь Маря так не ликует, не пылает таким почти детским нетерпением. Но то было просто мысленное замечание, проскользнуло и ушло. В штыки я встал не поэтому.

– Ты как будто не рад?

Маря заметила, что я не спешу зажигаться восторгом, и сразу насупилась. Последнее время такое выражение лица у нее часто. Будто встретила на улице того, с кем очень не хотела разговаривать, но пришлось.

– У нас вроде свои планы были… В кино сходить, погулять по городу, в кафе посидеть…

– Ты серьезно? – фыркнула Маря. – Предложение Рубена в сто раз лучше!

Выходные в загородном доме старшего брата… Уплетать запеченную утку, подливать к ней белый соус и запивать винцом из погреба. А потом через «тончайшее стекло бокала» вдумчиво, с видом философа, наблюдать за отблесками свечей, пока Рубен в сотый раз препарирует мой образ жизни и перечисляет плюсы его собственного сценария, которому я «просто обязан рано или поздно внять». А если придут соседи, сидеть в компании людей, которые мне совершенно не интересны и которым не интересен я, слушать разговоры о бизнесе, подробности чужих отношений и семейной жизни, ненужные бытовые глупости, бессмысленный треп ради трепа. Рубен опять будет пытаться втянуть меня в беседу, поддерживать из жалости и сочувствия, подбадривать словами, которые ему видятся утешающими похлопываниями по плечу, а мне всегда казались тычками в спину. На меня будут смотреть кто со снисхождением, кто с непониманием, а кто с плохо скрытой усмешкой, но в целом как на идиота, который двух слов связать не может. Отрезанный ломоть, непутевый братец. Но из уважения к хозяину дома признают: в моих словах «все же что-то есть». И я не смогу уйти в спальню и растянуться на кровати с хорошей книгой или укрыться на балконе, схорониться в саду… Нельзя, ведь это «жуть как невежливо». Я не должен оставлять Марю одну, не должен выставлять нас в таком некрасивом свете. По поведению одного партнера в паре оценивают обоих. Нельзя давать соседям поводов для сплетен и обсуждений. За семейными ужинами тебя должны поминать только добрым словом.