Нежней не бывает - Вера Павлова

        притворясь что сплю

* * *

        Убежать с тобой? Рада бы!

        Разделить с тобой кров и путь?

        Проще распрямить радугу,

        Млечный Путь дугою согнуть,

        накормить детей песнями,

        победить в кавказской войне…

        Разлюбить тебя? Если бы!

        Проще строить дом на волне.

* * *

        Тихо, как на войне.

        Лежу на спине, одна,

        и чувствую, как во мне

        умирают твои семена,

        их страх, их желанье жить…

        Я, кажется, не потяну

        столько смертей носить,

        вынашивая одну.

* * *

        С кем бессмертие перезимую,

        буду оттаивать с кем? Но я

        не променяю любовь земную

        на вечную, на подземную.

        Ещё успею – цветами, глиной,

        памятью белоглазой… Но

        пока мы смертны, тебе, любимый,

        ни в чём не будет отказано.

* * *

        Любовь – разновидность наркоза. Местного.

        Впрыснут – и на убой.

        Полжизни, полпамяти, полцарства небесного

        за полчаса с тобой.

        В бреду, в электричке, в слезах, на паперти

        прошу врача-хитреца:

        ломает. Впрысните. Вот: полпамяти,

        полжизни, полсмерти, полца –

* * *

        Из года в год подсматривая, как

        рождается из пены для бритья

        твоё лицо, и видя в этом знак

        безотлагательности бытия,

        решаться быть. И быть – такой, сякой…

        И в полночь, выключая верхний свет,

        привычно щёку находить щекой:

        Колючий. – Мне пойти побриться? – Нет.

* * *

        Линия – размазанная точка.

        Точка – та же линия в разрезе.

        Точность точечна. Конечна строчка –

        много просится, да мало влезет.

        Много спросится – гораздо больше,

        чем казалось верности и чести.

        Бочка в море. В бочке почтальонша.

        В сумке телеграмма о приезде.

* * *

        нежности подкожный слой

        ровный как загар нудиста

        тихо-тихо чисто-чисто

        разговаривать с тобой

        на подстрочном языке

        эхом эха тенью тени

        в солнечном твоём сплетенье

        спать как в пляжном гамаке

* * *

        О детский страх потери,

        с которым первоклашка

        на ленте ключ нательный

        под платьем, под рубашкой

        нащупывает: вот он!

        и к сердцу прижимает,

        потому что папа с мамой ушли на работу.

        Вернутся ли? Кто знает…

* * *

        – Наша нежность нас переживёт. –

        И к тебе под одеяло – прыг!

        Ласка, ты – обратный перевод

        слов любви на ангельский язык.

        То-то автор будет удивлён.

        То-то мы не скроем торжества:

        наконец-то найден верный тон.

        Вот, дословно целая строфа!

* * *

        Дочери на пейджер:

        Срочно позвони.

        Господу на пейджер:

        Спаси и сохрани.

        – Мам, я у Кирилла.

        Ну хватит, не кричи.

        Значит, получила.

        Значит, получил.

Из книги «По обе стороны поцелуя» (2004)

        Дидона, блин, Этери

        сомнительных кровей!

        Нашла себе потерю

        и ну носиться с ней.

        Все песни кровью в горле.

        Все волосы в золе.

        Как будто кроме горя

        нет счастья на земле.

* * *

        Не мысль, не чувство, – ощущенье

        всего телесного состава,

        что новая любовь – прощенье

        за то, что сделано со старой,

        что сладок поцелуй Иудин,

        что он желанен Назарею…

        Прощение за то, что будет

        позднее сделано и с нею.

* * *

        По счёту – почести. По смете –

        утраты. Радости – в кредит.

        Я – сон, который снится смерти.

        Тссс, не буди, пускай поспит.

        И ты поспи. Любовью выжат,

        младенчески прильни ко мне.

        Как тихо спит. Как ровно дышит.

        Как улыбается во сне.

* * *

        Нежность больше не делится

        на состраданье и страсть.

        В цельное легче целиться,

        но труднее попасть.

        Здравствуй, министр утренних

        дел, кофейных кантат

        автор! В моём целомудрии

        ты один виноват.

* * *

        Перед дальней дорогой

        приляжем, старина!

        Первых любовей много,

        последняя – одна.

        Продлись, помедли, лето –

        исправительный срок

        услады напоследок,

        ласки через порог.

* * *

        На старом сломанном диване,