Избранное. Стихи, песни, поэмы - Александр Городницкий

        Спят под лесами вулканы,

        Как беспокойные дети.

        Подняли жёсткие канны

        Красные свечи соцветий.

        Ах, это всё существует

        Вот уже восемь столетий –

        Юбки метут мостовую,

        Трогает жалюзи ветер.

        Если опять я устану

        От ежедневной погони,

        Сон мне приснится знакомый –

        Ночи короткой награда:

        Хлопают чёрные ставни,

        Цокают звонкие кони

        В городе Понта-Дельгада,

        В городе Понта-Дельгада.

    1977, научно-исследовательское судно «Академик Курчатов», Атлантический океан

Пётр Третий

        Немецкий принц, доставленный в Россию,

        Где груб народ, напитки и закуски,

        В солдатики играл, читал Расина,

        И не учился говорить по-русски.

        Всё делавший без толку и некстати,

        Казался слабоумным он и хилым.

        В своём дворце убогом в Петерштадте,

        В алькове под тяжёлым балдахином,

        Он пробуждался, страхами измучен,

        И слушал, как часы негромко били,

        И озирался на окно, где тучи

        На родину неторопливо плыли.

        Холодный ветер приносил с востока

        Рассветных красок розовые перья.

        Вздыхая о Германии далёкой,

        Дежурный офицер дремал за дверью.

        Болезненный, худой, одутловатый,

        Под барабаны, что играли зорю,

        Принц одевался, плечики из ваты

        Топорщились на набивном камзоле.

        И в зеркало балтийской светлой ночью

        Смотрелся над шандалом трехсвечевым.

        Мечтал ли он, голштинец худосочный,

        Об облике ужасном Пугачёва?

    1977

Родина

        Забытые ударят годы,

        Как одноклассник по плечу.

        Воспитанник сырой погоды,

        Я о другой не хлопочу.

        Закутанный в дожди и холод

        Фасад петровского дворца

        Стал для меня ещё со школы

        Привычным, как лицо отца.

        Над городом, войной разбитым,

        Светлело небо по ночам.

        Он был мне каждодневным бытом,

        И я его не замечал.

        Атланты, каменные братья,

        И кони чёрного литья –

        Без них не мог существовать я,

        Как без еды или питья

        Не существуют. Мне казалось,

        Что всадник с поднятой рукой,

        Музеев чопорные залы,

        Мост, разведённый над рекой,

        И шпиль, мерцающий за шторой –

        Домашней обстановки часть, –

        Простые вещи, без которых

        Прожить немыслимо и час.

    1977

Батюшков

        Не пошли, Господь, грозу мне

        Тридцать лет прожить в тоске,

        Словно Батюшков безумный,

        Поселившийся в Москве.

        Объявлять при всём народе,

        Не страшась уже, как встарь,

        Что убийца Нессельроде,

        Что преступник – государь.

        Стать обидчивым, как дети,

        Принимать под ветхий кров

        Италийский синий ветер,

        Лёд Аландских островов.

        Тридцать лет не знать ни строчки,

        Позабыть про календарь,

        И кричать в одной сорочке:

        «Я и сам на Пинде царь! »

        И сидеть часами тихо,

        Подойти боясь к окну,

        И скончаться вдруг от тифа,

        Как в Гражданскую войну.

    1977

Два Гоголя

        Два Гоголя соседствуют в Москве.

        Один над облаками дымной гари

        Стоит победоносно на бульваре,

        И план романов новых в голове.

        Другой неподалёку за углом,

        Набросив шаль старушечью на плечи,

        Сутулится, душою искалечен,

        Больною птицей прячась под крылом.

        Переселён он с площади за дом,

        Где в тяжких муках уходил от мира,

        И гость столицы, пробегая мимо,

        Его заметит, видимо, с трудом.

        Два Гоголя соседствуют в Москве,

        Похожи и как будто не похожи.

        От одного – мороз дерёт по коже,

        Другой – сияет бронзой в синеве.

        Толпой народ выходит из кино,

        А эти две несхожие скульптуры –

        Два облика одной литературы,

        Которым вместе слиться не дано.

    1977

Пасынки России

        …Глаз разрез восточный узкий,

        Тонкий локон на виске.

        Хан Темир, посланник русский,

        Переводит Монтескьё.

        От полей вдали ледовых

        Обласкал его Людовик,

        Но, читая Монтескьё,

        Он вздыхает о Москве.

        …Громко всхрапывают кони,

        Дым костра и звон оков.

        Жизнь и честь свою полковник

        Отдаёт за мужиков.

        Что ему до их лишений?

        На его немецкой шее,

        Любопытных веселя,

        Пляшет русская петля.

        …Зодчий Карл Иваныч Росси,