Ермак. Контртеррор - Игорь Валериев

Особенно сильно от кризиса, по словам Петра Бернгардовича, пострадает тяжелая промышленность. Легкая также понесет урон, но в меньшей степени, что объясняется наличием рынков сбыта за границей, более устойчивым спросом на ее продукцию внутри страны и меньшей зависимостью от иностранного капитала.

Как способ преодоления кризиса Струве предложил через Государственный банк скупать акции наиболее крупных и нужных компаний, предприятий, которым угрожает крах. Оказывать предприятиям и обществам адресную финансовую помощь. Ограничить государственные заказы за границей и, если имеется производственная возможность, передать их русским заводчикам.

Данные выводы и предложения нашли горячий и положительный отклик у господина Витте и его министерства. «Попилить» бюджетные деньги, видимо, любили во все времена. И не только чиновники.

Имея такую базу под рукой, тяжело было бы удержаться от сбора материалов на всех более или менее значительных лиц в государстве. Вот и я не удержался. Начал потихоньку собирать досье на великих князей, включая и те сведения, когда они путали государственный или общественный бюджет с собственным карманом.

Впереди всех в этом вопросе был, конечно, генерал-адмирал Алексей Александрович. Его похождения за границей, где всегда ждали щедрого и расточительного князя, каждый год заканчивались громкими скандалами. В самых лучших отелях для него и его свиты снимались целые этажи. Когда обедал в ресторанах, прочую публику туда не пускали. При его выходах или выездах на прогулку полиция перекрывала дороги. А в народе шептались: «Проститутки Парижа слишком дорогие. Ежегодно обходятся русской казне в броненосец». Сейчас в столице обсуждалась связь Алексея Александровича с Элизой Балеттой, «приглашенной» во французскую труппу Михайловского театра.

Как удалось установить через князя Урусова, Элиза Балетта начала свою карьеру служанкой в одном из парижских отелей. Затем пробовала себя в кордебалете и на театральной сцене. Но в Париже толстой, бездарной, но смазливой красотке мало что светило. И тут, по словам Льва Павловича, к ней в постель попадает русский великий князь, который потом везет ее в Россию, осыпает бриллиантами стоимостью с хороший военный корабль, протежирует в Михайловский театр.

Дальше всё уже происходит на глазах столицы. Под покровительством Алексея Александровича Элиза танцует и играет, интригами, скандалами выживая конкурентов, становится примой. Но ей мало сцены, и Элиза влезает не только в постель, но и в военно-морские дела своего «кошелька с ушами». В приемной ее роскошного особняка толкутся купцы и промышленники, норовящие через нее добиться выгодных подрядов для флота. Там уже неоднократно побывали и Буров, и Зарянский, и Горелов, фиксируя посетителей и заводя на них досье.

Великий князь Владимир свет Александрович также отличился и является постоянным поводом для сплетен. Когда было принято решение возвести на месте убийства императора Александра II храм Воскрешения Христова, он стал председателем строительного комитета. Пожертвования на строительство шли и идут со всей России, складываясь в громадные суммы. Распоряжаются этим фондом Владимир Александрович и его супруга Мария Павловна. И по слухам, муссируемым в народе, постоянно «золотят ручку» в народных пожертвованиях. Как бы проверочку работы этого фонда осуществить? !

Мои размышления прервал звук открываемой двери. Увидев входящего в купе Николая, встал с дивана, застегивая крючки на вороте мундира.

– Сидите, Тимофей Васильевич. Без чинов. Чем занимаетесь? – произнес император, опускаясь рядом со мной на диван.

– Если честно, Николай Александрович, то бездумно перевариваю обед.

– Так обед подавали два часа назад!

– Да я с бумагами заработался. Если бы не денщик – совсем бы про него забыл.

– А что за бумаги? – поинтересовался Николай.

– Отчет моего управляющего по имению с поэтапным описанием того, что он делал по его развитию, с экономическими выкладками. Вы же просили для ознакомления, после того как я подал справку о положении крестьян.

– Да уж! Эти ваши справки! Мне уже страшно их читать. Берешь доклады губернаторов, данные статкомитета… Всё как бы хорошо. Страна развивается, губернии двигаются вперед, экспорт наших товаров растет. И тут как ушат холодной воды на голову ваша аналитика. И ведь перепроверял потом цифры – всё правильно, – Николай раздражённо махнул рукой. – Но тогда получается, страна катится в экономическую пропасть.

– До пропасти, конечно, еще далеко, но аграрный и в первую очередь земельный вопрос надо решать безотлагательно. Иначе постоянный голод так и будет терзать Нижнее Поволжье, Новороссию, нечерноземные губернии от Калуги до Пскова, то есть почти половину России. С учетом роста населения в крестьянской среде голод в двадцати девяти губерниях, который был в девяносто первом и в девяносто втором году, покажется цветочками. А горькими ягодами станут массовые беспощадные голодные бунты, – я говорил горячо и убежденно.

Та информация, которую я получил из статистического комитета МВД по крестьянам, была не менее страшная, чем детская смертность. Точнее, детская смертность и была такой высокой из-за того, что почти пятьдесят процентов населения России жило впроголодь или голодало.

Тридцать две губернии находились не только в зоне рискованного земледелия, но и крестьяне там имели на семью всего три-четыре десятины земли. Неурожаи, обусловленные природно-климатическими условиями, малое количество земли, рост населения в этих губерниях, приводящий к аграрной «перенаселенности», задолженности по выкупу земли, по налогам, слабая транспортная инфраструктура, не позволяющая оперативно перебрасывать излишки хлеба из одного региона страны в другие, техническая отсталость сельского хозяйства и низкая урожайность часто приводили крестьян к голоду.

Впервые с этим я столкнулся, когда получил от покойной императрицы Марии Федоровны мызу в Курковицах под Гатчиной, дававшую две с половиной тысячи рублей годового дохода. Рядом с мызой стояла бывшая владельческая деревня Курковицы из двенадцати дворов, в которых проживало двадцать пять лиц мужского пола и тридцать женского, а ревизских душ или налогоплательщиков было только двенадцать по числу дворов. И на каждую такую душу отводилось только три с половиной десятины земли, которые они в то время так до конца и не выкупили.

Для сравнения, в Амурском войске казаку было положено двадцать десятин. Когда был жив дед, а все его трое сыновей стали разрядными казаками, нашей семье нарезали в Ермаковской пади восемьдесят десятин земли, то есть на каждого из восьми человек, носящих фамилию Аленин, приходилось больше десяти гектаров. В Курковицах на душу приходилось меньше восьмидесяти соток. Отсюда было их бедственное положение без всяких неурожаев.

Доставшийся мне управляющий мызы или усадьбы Сазонов Александр Иванович на пальцах объяснил, как жители Курковиц докатились до такой жизни.