Алекс: восхождение дьявола - Виктория Падалица

Дал я себе такое обещание: пока не найду себе музу, девушку, которая будет вдохновлять меня на рыцарские подвиги, пока не влюблюсь по-настоящему и пока не полюбят меня, буду довольствоваться вспомогательными веществами, которые позволяют существовать в сером и совсем неинтересном мире. Как найду ее, ту самую, так сразу и соскочу.

Чего я только не пробовал из легких наркотиков и потяжелее, но твердо знал, что на героин, что чистый, что с примесями снежка или фена никогда не решусь. Вмазываться по-черному – удел не для меня, ведь я не конченный нарик, и никогда не опущусь до такого состояния. Да и уколов боюсь с детства, так что мне страшное будущее героинщика не грозит. А так веселенького хапнул немножко, раскурил, и никаких проблем, суета отходит на второй план, а вместо нее появляется умиротворение и какое-то чувство сродни подобию внутренней гармонии, то есть, согласию души и тела. А так бы лучше вообще не просыпаться, чтобы не видеть ту гнусть и неискренность, что круглосуточно вертится вокруг меня, изо дня в день мозолит глаза, из года в год.

Для того этим занимаюсь, чтобы не чувствовать грусти и тоски по нормальной жизни, которой у меня не было, нет и похоже, что не будет. Уже и не надеюсь на то, что стану перспективным юристом, потому что интерес к учебе пропал, так и не успев начаться. Меня, Алекса Норвата, сына известного человека, не пощадят и вот-вот исключат из университета.

И это надо было умудриться так налажать на первом курсе… Уйду оттуда, а куда дальше, чем заниматься, вообще не знаю. Ничего не хочется делать, обременяться работой и семьей неохота. Лучше жить в свое удовольствие и не меняться, не подстраиваться под обстоятельства. Благо, возможности семьи позволяют мне не работать, а отцовских денег хватит, чтобы вообще никогда не работать.

К отцу на шахту я ни-ни, потому и придумываю себе странные занятия, чтобы избежать той незавидной участи связать собственную жизнь с углем. Отец по настоянию деда водрузил на себя шахту, кинул этот тяжкий труд на свои плечи, хоть и ненавидел эту работу и это место с детства. Он мечтал стать музыкантом, но не стал. А я, в отличие от отца, более независим и не стану плясать под дудку своей родни. Не нужно мне шахтой заниматься. Когда отец умрет, я ее просто продам. Неизвестно, правда, кто быстрей сыграет в ящик, я или мой отец. Сдается мне, что он переживет меня и остальных своих детей, вместе взятых. Ничего его не берет, проходимца такого. Даже зараза к нему не липнет.

Я не завидую и совсем бы и не прочь сдохнуть поскорее, да вот мать жалко. Не могу ее оставить одну. На отца гулящего и живущего своими наслаждениями, никакой надежды нет.

Да и была ли она когда-нибудь, та надежда на папочку? Я единственный мужчина в своей семье, в которой отец – всего лишь редкий гость, который приходит, чтобы дать денег.

Как хорошо, что мой день рождения проходит далеко от города. Никто из предков не позвонит и не заставит возвращаться домой до одиннадцати вечера. Они предоставили мне полную свободу действий, а столь редким шансом просто грешно не воспользоваться.

– Алекс, тут такое дело, брат… У нас пойло кончается.

Муратик, мой заморский товарищ из зажиточной семьи, оставшийся со мной в друзьях еще со школы, а ныне напарник по ходкам за приключениями, да и просто уматный пацанчик, с которым у нас во многом сходятся взгляды, подсел рядом со мной и девицей и заворчал с типичным для его национальности акцентом, который он тщетно пытался искоренить в себе.

– Вах, эти лошади выжрали почти все шампанское, а у них ни в одном глазу! Давай еще, говорят. – продолжал гневаться он. – Вот же глотки луженые нам попались, не напоить их просто так. Надо было других брать, менее прожженных, которых Малик нам предлагал, а эти быстрее нас спать уложат, чем сами накачаются…

– Не кипешуй, брат. Все под контролем. Не уложат нас, Муратик. Мы с тобой стойкие. А те, что у Малика в хозяйстве, бесполезные, по крайней мере, их подавляющее большинство. Я как-то слышал от знакомого, что Малик нечестный тип. Толкает плохой товар за высокую цену, а за хороший загибает так, будто за элиту. Хочешь кайфануть? – я предложил ему сигаретку, которую курил сам. – На, бери, полегчает. Отвечаю, трава улетная.

– Нет, Алекс, я этим делом не балуюсь, ты же знаешь.

В этом увлечении Муратик меня не понимал, потому как не признавал наркотик ни в каких его видах. В его семье, сугубо традиционной, травка и другие наркотические вещества с подобным действием запрещены по религиозным соображениям.

Муратик у нас верующий парниша, однако, после наступления темноты он с завидным остервенением придумывает и вытворит все, что запрещено не только его верой, но и остальными, кроме, разве что, сатанинской. Но вот с травой Муратик пока знакомиться не хочет. Ну и ладно, это его личное дело, пусть будет правильным хоть в этом. Мы и так с ним на одной волне пребываем большую часть времени, которое проводим вместе. А значит, это не принципиально.

Но сейчас Муратик слишком суетной, в отличие от меня, спокойного, как удава. Депрессивного удава, готового взять и задушить кого-нибудь от тоски и скуки.

– Так что делать будем с шампанским? – продолжал Муратик сгущать тучи, заставляя меня думать о насущных проблемах и раздражаться. – До магаза пидорить несколько километров, а там ливень стеной стоит. Может, попросим баб сгонять по-быстрому, чтобы самим не мокнуть? А мы скинемся на шампанское и на то, чтобы доплатить им за поход?

– Ну что ты, Муратик! Родненький мой, разве можно девушек гонять за пойлом, да еще и в ливень? – я тихо рассмеялся, вальяжно покачивая ногой. – Так не поступают настоящие джентльмены. А мы с тобой джентльмены. Лучше пустим их по кругу, когда вернемся. – немного помолчав, я скрипуче добавил, расплывшись в пьяной улыбке и размеренно проговаривая при этом каждое слово. – Пойдем за пойлом вдвоем, я плачу, никаких «скидываться». Дуну вот только, и пойдем. А лошади пусть заливают свои глотки, потом мы им зальем в их же глотки другое шампанское, белое и густое. Правда, кобылка? – обратился я к девке, которая к тому времени уже джинсы мне умудрилась расстегнуть, причем так аккуратно, что я этого даже не заметил. – Ждешь не дождешься сладенького? На, докури. Потом, когда приду, станцуешь для меня кадриль на битых стеклышках. Ты ж на все готова ради денег. Раз подписалась развлекать меня всю ночь, вот и будешь стараться, чтобы меня развеселить. Детка-детка… – растянул я и потрепал ее по щечке. Мне и впрямь захотелось поглазеть на ее страдания. Думаю, подобное зрелище хорошенько позабавит меня. Крови хочу. – Попала ты, что тут сказать. А сиськи у тебя безумное красивые. – следом отдал ей косяк, а потом поглядел на Муратика и поднялся с дивана. – Пошли, друг. Будем спасать народ от засухи.