Будь ножом моим - Давид Гроссман

Кстати, о поцелуях: передай привет той родинке, с которой ты распрощалась, когда начала превращаться в женщину. Ту краткую близость с тобой я не забуду, она была прекрасна. Может, когда-нибудь, в следующей жизни, я поцелую и родинку.

30. 6

«Какая дивная погода, Луиза, какое щедрое солнце! Все жалюзи у меня закрыты, пишу в потемках».

Так писал Флобер Луизе Коле. Я наткнулся на эти строки сегодня и, несмотря на твою язвительность (я действительно все время кого-то цитирую? ), увидел в этом знак для нас с тобой.

В последние два дня я много думал о твоем предложении – об этом странном предложении, запоздавшем на десятки лет. Ты вынудила меня вернуться в не слишком любимое мною время. Кроме того, я не уверен, что история, которую я откопал, будет достойной «парой» твоей истории – и уж точно не «парой» той девочке, которой ты была, умнице-разумнице, всегда действовавшей твердо и без колебаний, как мне кажется… Сказать по правде, Мириам, я вовсе не уверен, что та девочка выбрала бы себе в пару того мальчика, каким был я.

Мне было лет тринадцать. Не буду описывать, как я выглядел, – это тебя рассердит, а куда мне тягаться с теми, кто сильнее меня – но я, очевидно, привлек к себе некоторое внимание, после того, как одна умственно отсталая девочка из нашего района похитила меня и провела надо мной операцию без наркоза. Сейчас ты скажешь, что я всегда все описываю более драматично, чем в жизни, но именно это она со мной и проделала.

Не знаю, сколько ей было лет, она даже не умела разговаривать, только порыкивала. Жилистая, мужеподобная, неповоротливая дылда, несчастная дурочка, над которой я всегда насмехался, подкарауливая, когда отец выводил ее на прогулку (он ходил с палкой, чтобы защищаться, на случай, если она нападет на него, можешь себе представить? ). В течение нескольких лет я возглавлял в нашем квартале группу организованного глумления над нею, изощрялся в самых злобных способах поизмываться над ней и над ее бедным отцом, делал надписи мелом на асфальте, рисовал всякие рисунки…

Ты вправе спросить, почему я над ней смеялся. Почему, несмотря на всю свою трусость, я решил привлечь всеобщее внимание к ней и только к ней? А как я над ней насмехался – сколько ядовитого остроумия я в это угрохал, и не спрашивай! Короче, однажды ей удалось сбежать из дома. Ее отец упал в обморок на лестнице, и всех соседей и ребят из нашего квартала призвали на поиски, приехала полиция – в общем, полный караул.

Я потихоньку улизнул ото всех и отправился в конец улицы, на пустырь, где теперь построили большую гостиницу. Там, в одном из самых заброшенных углов, высилась гора скопившегося за многие годы мусора: старые матрасы, плиты, маленький неработающий холодильник и прочий хлам со всего квартала. А позади этой свалки, у забора, густо росли кусты, образовывая маленькую темную пещеру. Там я любил уединяться, уверенный, что о нем никому, кроме меня, не известно.

Было у меня предчувствие, что она пойдет туда. Что животный нюх приведет ее в это место, куда ни один нормальный человек не сунется. И точно – стоило мне шагнуть в темноту, как она прыгнула на меня. И в тот же миг я с удивительным смирением понял, что меня-то она и ждала.

Знаешь, не помню уже когда, ты спросила – может, говоря о громоотводе, – случалось ли мне когда-нибудь по-настоящему звать на помощь. Раздирая горло, выпучив глаза от ужаса и отчаяния. Возможно, шанс мне представился именно в тот раз – когда она тащила меня в кусты. Но я молчал. Об этом весь рассказ, Мириам.

Она повалила меня на землю, улеглась сверху и, не теряя ни минуты, с невероятной, свирепой силой начала растирать свое тело моим, словно они были двумя кремнями. Я не мог пошевелиться, будто потеряв сознание, но видел и слышал все. Она была настроена серьезно – и пылала какой-то безумной идеей, испепелявшей ее изнутри, – невообразимой идеей, которую только я один в целом свете мог понять. И это было даже не что-то сексуальное – то есть не сексуальное в обычном понимании страсти. Все было гораздо сложнее и, как бы это сказать, веяло замогильной сыростью, как будто она желала перемолоть в порошок все то, из чего мы оба были слеплены…

Нужны ли подробности?

Все минералы, вся сырая порода, моя и ее. Почему? Не знаю (знаю, знаю). Чтобы создать заново лучшие версии нас, уравновесить, что ли, или как-то «нивелировать» все, чего было слишком много или мало в ней и во мне, в наших телах и в душах (можно понять такую фразу? Она имеет смысл безотносительно меня? ). Просто создать нас обоих заново, чтобы мы стали лучше или, может, чтобы нам самим было легче переносить себя, переваривать все, чего в нас слишком много или мало… Вот такая странная история, отсталая девочка хотела создать меня заново. Клянусь тебе, именно эта мысль блуждала в ее исковерканном мозгу, и только я один ее понял. Поэтому я не звал на помощь, это было наше личное дело, ее и мое. Не верю, что я вдруг об этом рассказываю.

Так что думаешь, мог бы он быть парой девушке, какой ты была, – рафинированной, имеющей на все свое мнение?

Помню, как она взяла мою левую руку своей грубоватой ладонью и десять, двадцать, пятьдесят раз просунула свои пальцы между моими – а потом то же самое проделала с моей правой рукой. Плечом к плечу, грудью о грудь, животом к животу, методично и упорно, и ее мертвые глаза горели одной великой идеей. На меня как такового она вообще не обращала внимания. Это поразительное обстоятельство совершенно заворожило меня: ей надо было свести счеты с чем-то во мне, но не со мной лично. При свете дня в этом не было никакой логики – но в темноте я знал и чувствовал, что она всеми силами старается сделать что-то хорошее и для меня, будто заново тасуя наши с нею колоды, чтобы раздать нам более справедливые карты. Понимаешь? Она единственная из всех людей уловила своим гениальным, животным чутьем, что я тоже не слишком доволен жребием, выпавшим мне в плутовской лотерее жизни, и мне тоже отчаянно требуется починка! Ты еще здесь, Мириам? Скажи только, можно ли рассказать о таком кому-то и надеяться, что он поймет тебя правильно? Может ли мужчина рассказать о таком женщине, за которой ухаживает? И может ли муж рассказать о таком жене за чашкой кофе?