Господин мертвец. Том 2 - Константин Соловьёв

Оказавшись в штабе, Дирк понял, что паршивость истории вовсе не стала следствием его мнительности. Что-то было разлито в воздухе, столь же ощутимое, как запах разложения, сопровождавший мертвого кабана. Только здесь ощущался не некроз и распадок тканей, а что-то другое. Столь же неприятное, хоть и иной природы. Опасное, колючее, напряженное. Как в комнате, в которой всю ночь напролет играли в карты злые, ожесточенные, уставшие люди. Мерещился даже запах долго горевших свечей, коньяка и человеческого пота.

Присутствующих было немного, и Дирк узнал их еще до того, как успел взглянуть на каждого в отдельности. Прежде всего мейстер, присутствие которого Дирк ощутил еще до того, как войти. Тоттмейстер Бергер был не в духе, и Дирк сам не знал, как он это определил. То ли по взгляду, медленному и холодному, который, избегая людей, ощупывал стенки блиндажа, то ли по иным признакам, недоступным для понимания обычному человеку.

Оберст фон Мердер тоже был в гневе, но его гнев был иным по сравнению с затаенным, скрываемым гневом тоттмейстера, пылающим и рвущимся наружу, как пламя в самодельной фронтовой печурке. Он ходил туда-сюда, то и дело поправляя резкими движениями ворот мундира и ремень, тяжело дышал и производил впечатление готового разорваться «угольного ящика», чей дефектный взрыватель не дал ему сдетонировать при падении. Дирк не любил людей в таком настроении. Эта злость была не злостью боя, когда человек устремляется в атаку, позабыв обо всем, а совсем иной злостью, сродни змеиной.

Несколько штабных офицеров хранили на своих лицах выражение немного надменной усталости, всем своим видом демонстрируя, как нелепо и неуместно выглядит в святая святых полка магильер со своим мертвым воинством.

Воинство было невелико. Кроме самого Дирка, внутри обнаружились только Лемм и Тоттлебен. Тоттлебен стоял у стены, вытянувшись во весь рост, но по его непроницаемому лицу сложно было что-то сказать, кроме того, что беседа, которую Дирк с Крамером не застали, носила отнюдь не приятный характер. Лемм возвышался в углу, как провинившийся мальчишка. Унтера он встретил нечленораздельным радостным возгласом, как ребенок, увидевший знакомое лицо.

Дирк стиснул зубы, стараясь выглядеть собранным, подчеркнуто вежливым и равнодушным. Таким, каким и должен выглядеть образцовый унтер-офицер, стремящийся пресечь всякое нарушение дисциплины и немного уязвленный тем, что в его взводе возможно нечто подобное. Но все-таки он заметил перемены, произошедшие в Лемме, – мундир на его груди зиял несколькими рваными дырами, отчасти превратившись в лохмотья. И успел машинально подумать о том, как, должно быть, сокрушался по этому поводу сам великан. Мундиров его размера не производила ни одна фабрика, и интенданту Брюннеру в свое время пришлось немало помучаться, чтобы изготовить форму специально под Лемма.

Дирк и Крамер отрапортовали о прибытии, замерев недалеко от входа. Их доклад был выслушан до конца. Добрая традиция всех германских штабов – какая бы неразбериха ни царила снаружи, внутри все присутствующие хранили ледяное спокойствие, соблюдая все предписанные формулы общения между офицерами. И даже если снаружи царил настоящий хаос, все штабные офицеры всегда выглядели безукоризненно в своей выглаженной и опрятной форме.

Разглядывая незнакомые лица, Дирк подумал о том, что, даже если наверху произойдет Страшный суд и ангелы Господни спустятся на изрытую воронками землю Фландрии, похожую на мертвое тело, иссеченное вдоль и поперек, оберсту фон Мердеру об этом будет доложено обыденным тоном, каким сообщают сводки разведки и донесения тыловых частей. После чего фон Мердер недрогнувшей рукой подпишет приказ о передислокации всех чинов христианского вероисповедания и лично передаст его старшему офицеру связи для отправки в вышестоящие инстанции.

– Хорошо, что вы прибыли, унтер-офицер Корф, – произнес тоттмейстер Бергер, оторвавшись от изучения стены. Судя по тому, что его тяжелый взгляд не задержался на «Висельнике», Дирк понял, что гнев мейстера направлен не против него. Это отчасти успокаивало, но в то же время усиливало ощущение чего-то нехорошего и тревожного. Лемм глупо улыбался, глядя на Дирка. – У нас тут произошло… кхм… некоторое затруднение. И вы, как командир второго взвода, конечно, должны быть в курсе.

– Затруднение? – Голос оберста фон Мердера был наполнен отвращением под завязку, как баллоны Толля – огнеметной смесью. И это отвращение было готово обрушиться на них. – Я полагаю, вы подыскали излишне мягкое выражение, господин хауптман, потому что я со своей стороны не могу считать это просто затруднением. Речь идет о преступлении, отвратительном, мерзком и недостойном. Преступлении, совершенном мертвецом и оттого вдвойне отвратительном.

Тоттмейстер Бергер гораздо лучше владел собой. И, несмотря на то что в его взгляде плескалось что-то очень недоброе, как тягучее варево некроманта в котле, с оберстом он разговаривал холодно, но спокойно.

– В любом случае мы все собрались здесь именно для того, чтобы принять решение на этот счет. Это унтер-офицер Корф, командир Лемма. Его присутствие здесь не случайно.

– Он не унтер-офицер, – тотчас вскинулся фон Мердер. – И то, что вы нацепили на него ливрею с какими-то знаками отличия, еще не позволяет считать его унтер-офицером. В его величества германской армии его чин значит менее, чем мешок брюквы. Это всего лишь один из ваших, хауптман, мертвецов. И мне нет дела до того, как ваши куклы командуют друг другом.

Фон Мердер подчеркнуто именовал тоттмейстера Бергера хауптманом. И, хотя это было целиком и полностью в рамках существующих правил, согласно которым в имперской армии мейстер пользовался чином хауптмана, был здесь и отчетливый намек на неприятие – согласно многолетней традиции, магильеров именовали в соответствии с их орденским чином. Как бы то ни было, тоттмейстер Бергер пропустил это мимо ушей.

– Тогда считайте его мертвым командиром этого мертвого солдата. Он несет ответственность за судьбу Лемма. И я считаю, что нам стоит выслушать и его. Унтер-офицер Корф, вам известно что-либо о произошедшем с рядовым Леммом в ваше отсутствие?

– Никак нет, господин тоттмейстер. – При общении с командиром лично в Чумном Легионе использовалась форма «мейстер», но в обществе других офицеров называть его так было непозволительно. – Мы с лейтенантом Крамером прибыли полчаса назад и еще не в курсе произошедшего.

Фон Мердер исподлобья взглянул на Крамера, и не требовалось быть магильером, чтобы понять, какой вопрос вертится у него на языке. К счастью для лейтенанта, сейчас умы всех собравшихся занимало иное дело.

– Я так и думал, – вздохнул тоттмейстер Бергер. – Господин ефрейтор Тоттлебен, сообщите унтер-офицеру Корфу все, что нам стало известно.