Голод - Алма Катсу

Стэнтон невольно заулыбался. Разумеется, он понимал, о чем речь – об огромной, сооруженной по особому заказу «шхуне прерий» Джорджа Доннера. Об этом фургоне немало судачили в Спрингфилде еще во время постройки, а после он превратился в излюбленный предмет пересудов для всего обоза. Рама фургона была увеличена на несколько футов против обычного, отчего внутри хватило места и для верстака, и для выгородки под кладовую, и даже для небольшой печурки с трубой, выведенной наружу сквозь парусину навеса.

Брайант кивнул в сторону костерка Доннеров.

– То есть как они собираются свой фургон через горы тащить? Этакую махину! На крутой склон его четырьмя парами волов не поднимешь. И для какой, спрашивается, надобности? Чтоб эта царица Савская ехала со всеми удобствами?

В короткое время, минувшее с тех пор, как к обозу из Спрингфилда примкнула куда более многолюдная партия Рассела, Эдвин Брайант успел проникнуться стойкой неприязнью к Тамсен Доннер, это было вполне очевидно.

– Ты туда, внутрь, заглядывал? Чисто прогулочная ладья самой Клеопатры: шелка, перина пуховая! – продолжал он. – Я думал, Джордж Доннер – малый разумный, но, видимо, ошибался.

Стэнтон усмехнулся. Не то чтобы Доннеры часто спали внутри: их фургон, как и всякий другой, был битком набит всевозможной хозяйственной утварью, включая постели, однако Брайант в праведном возмущении был склонен малость преувеличивать.

– Стоит ли ставить ему в вину желание жену порадовать? – возразил Стэнтон.

Да, он хотел бы считать Джорджа Доннера другом, но не мог. Зная о связях Доннера, не мог. Никак.

А сейчас, что еще хуже, с трудом находил в себе силы отвести взгляд от Доннеровой жены. На добрых двадцать лет моложе супруга, Тамсен Доннер была чарующе красива – возможно, женщин красивее Стэнтон еще не встречал. Казалось, перед ним одна из фарфоровых кукол, миниатюрных изображений последних веяний французской моды, которые можно найти в мастерской любой из модных портних. Лукавые искорки в ее глазах неодолимо влекли к себе; тончайшую талию могли охватить кольцом сомкнутые пальцы пары мужских ладоней, и Стэнтону не раз приходилось гнать прочь мысли о том, как легли бы на эту талию его ладони. Каким образом Джорджу Доннеру удалось завоевать подобную женщину, для него оставалось неразрешимой загадкой. Должно быть, дело без денег Доннера не обошлось.

– Завтра наш отряд отправляется в путь, – понизив голос, сообщил Брайант. – Отчего бы тебе не присоединиться к нам? Ты – парень сам по себе, ни семьи, ни забот. С нами ты… куда бы ни направлялся, доберешься гораздо быстрее.

Очевидно, Брайант вновь закидывал удочку, пытаясь разузнать, какая причина подтолкнула Стэнтона к переезду на запад. Большинство поселенцев рассказывали об этом даже слишком охотно. Брайант знал, что в Спрингфилде у Стэнтона имелась бакалейная торговля и собственный дом – так отчего же он вдруг решил все бросить? Ну, для начала, партнер, соображавший в торговле, неожиданно умер, оставив лавку на Стэнтона. Конечно, Стэнтон в торговых делах тоже кое-что понимал, вот только душа к ним совсем не лежала – пережидать бесконечный поток покупателей, торговаться с теми, кому не по нраву его цены, стараться набить полки товарами, привлекающими спрингфилдских жителей, соседей, которых он едва знал и уж точно не понимал их нужд (экзотические одеколоны? яркие шелковые ленты? ). В то время ему было очень одиноко, и это, определенно, послужило одним из резонов, побудивших его оставить Спрингфилд.

Одним из… но не единственным.

Поразмыслив, от ответа Стэнтон решил уклониться.

– А что делать с волами и фургоном? Не могу же я бросить их на тропе.

– И не нужно. Уверен, в партии найдется на них покупатель. Или найми одного из возчиков приглядеть за фургоном, а сам встретишь его в Калифорнии.

– Даже не знаю, – протянул Стэнтон.

В отличие от Брайанта, он против путешествия с семейными, против детского гомона и громкой, на высоких нотках, болтовни женщин в дороге, вовсе не возражал. Однако дело было не только в этом.

– Дай подумать, – сказал он.

В эту минуту к обоим галопом, подняв в воздух немало пыли, подскакал верховой. Джордж Доннер. Одной из его обязанностей было распоряжаться отправкой обоза в путь по утрам. Как правило, он вполне дружелюбно поторапливал отцов семейств: грузитесь-де поскорей, поскорей запрягайте волов, огромному каравану снова в дорогу пора… однако сегодня утром Джордж Доннер выглядел мрачнее тучи.

Стэнтон приветствовал Доннера взмахом руки. Ну что ж, пора наконец-то трогаться.

– Как раз, – начал он, – собирался волов…

Но Доннер его оборвал.

– Мы еще не выступаем, – угрюмо сообщил он. – Снова несчастье стряслось.

Охваченный дурными предчувствиями, Стэнтон затрепетал, однако сумел совладать с собой.

Брайант сощурился, подняв на Доннера взгляд.

– За аптечкой сходить?

Джордж Доннер заерзал в седле.

– Нет, другого рода несчастье. Один из мальчишек куда-то пропал. С утра родители отправились будить его, глядь – а в шатре никого.

У Стэнтона сразу же сделалось легче на сердце.

– Ребятишек то и дело куда-нибудь да унесет…

– В дороге – да, но не по ночам. Родители остаются здесь, искать сына. Кое-кто из остальных тоже останется, помогать им.

– Им еще добровольцы нужны? – спросил Стэнтон.

Доннер вновь отрицательно покачал головой.

– Добровольцев уже хоть отбавляй. Как только они оттащат фургоны с тропы, остальные тронутся дальше. Смотрите в оба, не заметите ли где следов парнишки. Даст бог, он вскоре объявится.

Волоча за собой пыльный смерч, Доннер поскакал дальше. Если ребенок убрел от лагеря в темноте, родители вряд ли когда-нибудь увидят его снова. Мальчишку необъятные просторы прерии, безжалостные, тянущиеся во все стороны пустые пространства, что подчиняют себе даже само солнце, проглотят и не заметят.

Стэнтон задумался. Может, все-таки следом отправиться? Лишняя помощь в поисках не повредит. Собравшись вскочить на коня, он коснулся ладонью горла. На пальцах осталась алая клякса. Опять порез кровоточит…

Глава вторая

Тамсен Доннер смотрела вперед. Вереница фургонов тянулась через равнину, насколько хватало глаз. Кому бы первому ни пришло в голову окрестить эти повозки «шхунами прерий», умом и талантом природа его не обделила: навесы действительно выглядели, словно паруса кораблей, сверкали белизной под слепящим утренним солнцем. Густые клубы пыли из-под колес фургонов вполне можно было принять за гребни волн, несущих миниатюрные корабли через пустынное море.

Большинство пионеров предпочитали езде ходьбу, чтобы избавить волов от лишней тяжести, и шли по полям о бок от тропы, где пыль клубилась не так густо. Прочую живность – мясных и дойных коров, коз, овец – тоже гнали по травке, под присмотром вооруженных хлыстами мальчишек с девчонками и пастушеских псов, не позволявших норовистой скотине отбиться от стада.