Часограмма - Наталья Щерба

Расстояние между противниками неумолимо сокращалось. Вдруг Черная Королева взвилась в воздухе, занося времму высоко над головой, но не обрушилась с ожидаемым ударом, а просто перепрыгнула противника, мгновенно нанося удар в спину – впрочем, Нортон-старший как раз успел обернуться и удар пришелся ему в ключицу – двойник тут же исчез.

Черная Королева слетела вниз под громкие, приветственные крики зрителей.

Василиса только сейчас заметила, что не видела ее двойника. Она с удивлением спросила об этом у Грозы.

– Да, наша королева дралась по-настоящему, – трепетно произнесла та. – Она никогда не посылает вместо себя двойников… Говорят, она не проиграла ни одного боя.

Тем временем настоящий Нортон-старший открыл глаза и тут же послал матери яростный взгляд, полный бледно-зеленых искр.

– Ты билась без двойника! – укорил он.

– Обожаю бои на времмах, – не скрывая глубокого удовлетворения, произнесла Черная Королева. – Я бы даже сказала, что их надо проводить почаще, особенно старшему поколению – для хорошего самочувствия… Чтобы я оставила всю радость своему двойнику? Да никогда.

– Как вам бои? – подошел к девочкам Миракл. – Признаться, я сам-то не очень доволен, ибо позорно проиграл. Но рад, что за меня отомстили.

– О-о-о! – смогла лишь выдать Гроза.

– Сильная была боль? – сочувственно спросила Василиса.

Миракл довольно кивнул:

– А как же! Но в том-то и радость – испытать эмоции настоящего поединка… Впрочем, бои на времмах запрещены для тех, кому нет еще восемнадцати.

Топтавшаяся рядом Гроза мгновенно скисла – судя по всему, она хотела задать вопрос как раз на эту тему.

– Но мы что-нибудь придумаем, – подмигнул ей Миракл. – Скорее всего, я задержусь здесь на какое-то время.

Он прищурился, очевидно увлеченный некоей мыслью, но больше ничего не сказал.

* * *

Черная Королева лично попросила всех гостей собраться в Каминной зале на небольшое совещание. Как только она это произнесла, глаза всех гостей, как по команде, обратились к Василисе. Старик Фатум так вообще наградил девочку настолько злобным, обвиняющим взором, словно она только что солгала ему или просто в одно мгновение испортила всю жизнь.

Нортон-старший сам подошел к Василисе и знаком указал следовать за ним в Каминную залу, из чего девочка сделала вывод, что близится нечто важное и значительное в ее жизни.

Так и вышло. Едва часовщики расселись за столом, Нортон-старший взял слово и рассказал о часовом даре дочери. Василиса стояла рядом, сгорая от странной неловкости – недоверие на лицах гостей говорило об одном, – отцу попросту не верят! Даже зодчий, хоть и терпеливо слушал, но по мере рассказа старого друга его губы все больше кривились в ироничной усмешке.

Впрочем, Нортона-старшего не волновало отношение слушателей. Спокойным тоном, словно просил о чем-то несущественном, он предложил дочери «явить доказательства». Как только Василиса с уже отработанной легкостью вызвала цифры и, повторяя сто раз проделанное упражнение, выстроила их кольцом вокруг себя, лицо Миракла изменилось: брови взлетели вверх, а рот непроизвольно открылся. По всему было видно, что зодчий глубоко потрясен. То же изумление читалось во взорах остальных, по залу пошли недоуменные шепотки и восклицания.

Закрепляя успех, Василиса продемонстрировала все, чему успела научиться: она складывала цифры в ряд, завивала их лентой, собирала в огромный шар. Все тот же Миракл с напряженным интересом наблюдал за ее действиями.

Первым не выдержал старик Фатум. Он заковылял к Василисе и с бурчанием «Фокусы, знаем мы все его фокусы! » поспешил дотронуться до одной из цифр – та с шипением и треском исчезла. За нею пропали и остальные цифры. Удивленная Василиса поспешила вновь вызвать часовой флер и закрутить искрящейся лентой вокруг себя. Фатум помрачнел еще больше, почему-то бросил лютый взгляд на Миракла, но вернулся на свое место, сел подле обеспокоенного его поведением ученика, и до конца совещания не проронил ни слова.

Зато Миракл повеселел.

Он тоже приблизился к отцу с дочерью и тихо спросил:

– Это природный дар или… обретенный?

Нортон-старший ответил, почти не разжимая губ:

– Природный, без сомнения. В нашей семье похожий дар встречался только у одного человека… Правда, он вертел вокруг себя не только цифры, но и порою целые эпохи…

– Да, знатный был мерзавец, – усмехнулся Миракл.

– Это кто такой? – поинтересовалась Василиса, но отец и зодчий сделали вид, что не расслышали ее вопрос.

– Ты знаешь, почему я спрашиваю, – настойчиво продолжил Миракл. – Духи любят раздаривать большие подарки, вроде камней настроения, а потом отбирают взамен самое ценное. Ты уверен, что еще не задолжал этот дар одному Духу, нашему старому знакомому?

Василиса удивленно вслушивалась в его слова. Несмотря на завуалированный намек, она сразу смекнула, что речь идет об Астрагоре, поэтому навострила уши. И что это зодчий говорит про камни настроения? Неужели дар Белой Королевы – это подарок великого Духа Осталы? Что же такое ценное должна отдать за него повелительница фей? А может, давно отдала? Впрочем, Василиса не решилась задать вопрос вслух – наверняка не ответят.

– Да, я уверен, – между тем произнес Нортон-старший. – Мало того, по довольно удачному стечению обстоятельств он пока не знает о часовом даре Василисы.

– Пока не знает, – возразил Миракл. – Но знают почти все.

– Не все, – тут же перебил Нортон-старший. – Она, – он сделал особое ударение на слове, – пока что не в курсе.

– А толку-то? Скоро и этой змее все станет известно.

– Вот именно! Надеюсь на это.

– А-а-а, – зодчий состроил понимающую мину.

Василиса окончательно потеряла смысл их разговора, гадая, что же это за «змея» такая… Неужели Елена?

Но зодчий уже развернулся лицом к гостям и громко поздравил Нортона-старшего с открытием такого необычного дара в его семье. Василисе была приятна похвала часового архитектора, но кое-что ее встревожило – короткий, острый взгляд, брошенный им на отца после речи. Словно бы он предупреждал его о чем-то… Уж не связано ли это с ТЕМ САМЫМ МОМЕНТОМ, когда Василиса должна будет сделать трудный выбор?

Однако сюрпризы на сегодняшний день не закончились. Нортон-старший вдруг взял за одно плечо Миракла, а за другое – Василису и торжественно провозгласил зодчего главным учителем его дочери, а ту соответственно его единственной ученицей.