Прыжок над звёздами - Наталья Щерба

– Что же так долго? – спросила мама.

– Наводила порядок, – холодно сообщила Яна.

Голос у нее оказался низкий, даже с хрипотцой. Словно не замечая гостью, она села рядом с Никитой.

– Селест, а это Яна, – представила ее мама.

Сестра скучающе подняла глаза к потолку. Селест усмехнулась:

– Очень приятно.

– Не очень, – отозвалась та, проигнорировав рассерженный взгляд матери.

«Наверняка страшная задавака», – рассеянно подумала Селест.

Как будто угадав ее мысли, сестра поджала губы.

– Ну что же… – Не в силах скрыть волнение, мама нервно забарабанила пальцами по столу, заслужив от мужа укоряющий взгляд.

Тамара Николаевна еще раз представила Селестину. Пока она рассказывала о предстоящем переезде в Швейцарию, Яна сосредоточенно рассматривала свои ногти. А Никита вдруг спросил:

– Ты в какой комнате будешь жить?

– С Яной, – мигом ввернула мама. – Мы уже обо всем договорились, правда?

– Угу, – процедила та.

Лицо сестры сильно скривилось, приобретя странное и зловещее выражение. Она хотела что-то добавить, но сдержалась, лишь вновь поджала тонкие губы.

Можно подумать, Селест улыбается долгих два месяца жить в одной комнате с такой злюкой!

– Вы же почти ровесницы, – жизнерадостно продолжила мама, – вам будет интересно друг с другом.

Да уж, посмотрим, насколько интересно. И как это мать уговорила дочурку на непрошеную соседку-родственницу?

На ужин подали готовый обед из ресторана: запеченное мясо, разные салаты и закуски. Мама извинилась за ресторанную еду – оказалось, что к ним приходит домработница, которая превосходно готовит, но в воскресенье ее отпускают.

Отчим собственноручно принес из подвала какую-то бутылку темного стекла, запечатанную красной пробкой. Едва взглянув на нее, Селест распознала лунную печать. Редкий настой, который несколько лет выдерживается в специальных чашах из лунного камня. Астры никогда не пьют священный напиток лунатов. По той же причине, по которой лунаты никогда не пробуют зелье, настоянное на звездном корне.

– Ну что ж, – начал отчим, пока мама наливала всем понемногу в тонкие хрустальные бокалы, – выпьем за встречу!

Не отрываясь, Селест смотрела, как тоненькая красная струйка бьется в прозрачной емкости с высокими краями. Этот напиток может простоять тысячу лет и со временем будет лишь крепчать. Потому как виноградный сок настаивают на крови астров.

Селест подавила судорожный вздох, стремясь сохранить самообладание.

Неужели ее испытывают? Не считают безликой?

Она пригубила напиток и, морщась, выпила до дна.

Девчонка знала, что, благодаря особой настойке Йозефа, которую она уже принимала в прошлую полночь, лунное вино никак не повлияет на нее… Хотя обычно на астров этот напиток действует моментально, и рвота – самая мягкая реакция астрального организма на лунное вино.

Мама с облегчением прикрыла глаза. Однако отчим не сводил с Селестины внимательного изучающего взгляда.

Неужели все равно подозревает?

– Не понравилось? – с сочувствием произнес он.

– Обычно я пью простую воду.

– Так вот что предпочитают в астральной общине, – усмехнулся отчим и расслабленно откинулся на спинку стула. – До нас доходят разные слухи – там у вас неспокойно… Говорят, астры все больше бунтуют, недовольны… Требуют справедливости. Боятся. – Взгляд луната стал жестким. – Боятся приближения Великого Часа, предначертанного Древней Луной…

Селест нахмурилась. Мама неслышно вздохнула, бросила долгий и грустный взгляд на окно: дождь давно прошел, облака редкими прядями пересекали темнеющее небо. Кажется, сегодня выдастся звездная ночь.

– Как поживает твой отец, Тимур Святов? – Дмитрий Теодорович ухмыльнулся, заметив ее растерянность. – Я весьма наслышан о его успехах в разведке.

Селест неопределенно пожала плечами. Но в душе у нее бушевала буря: выходит, отчим хорошо знает отца? Это осложняет дело… От нее не укрылось, что слова отчима вызвали сильное изумление и у мамы. Выходит, самостоятельно разузнал о «бывшем» своей жены.

– Папа много работает, – сказала Селест как можно равнодушнее, стремясь не глядеть в глаза отчиму. – Говорят, он очень хороший разведчик.

– Ну а ты чем занимаешься, Селестина? – почти ласково спросил Дмитрий Теодорович, продолжая сверлить падчерицу взглядом. – Так, значит, думаешь пожить в Швейцарии?

– Да. Скорее всего, пойду в школу. Хочу подучить итальянский и немецкий. А там посмотрим.

– А что, в Доме Сияния домашнее образование упразднили?

Селест не ответила. Конечно, она хотела бы остаться в двуликом доме Старого Йозефа. С отцом. Помочь ему в исследовании этой загадочной новой земли, необычного Раскола. Наверное, отец действительно поймал излучение сильного Маяка, раз все так переполошились. Даже хладнокровный, ироничный Йозеф проявляет небывалую прыть.

И лишь она, Селест, бездействует. Сидит здесь и вежливо слушает этих лунатов, хотя все они стоят ей поперек горла. Два с лишним месяца терпеть их! Уж лучше бы ее заточили в семейном подземелье, которым так гордится Старый Йозеф. Или даже оставили в Жемчужине. Впрочем, сидеть в маленькой семейной долине, когда-то утаенной от лунатов, все равно что в склепе. И сколько же еще астры будут прятаться? Когда начнут жить в новых найденных долинах, станут свободными…

Селест очнулась. Оказывается, почти все члены семьи уже давно не сводили с нее заинтересованных взглядов: мама, отчим, Никита. И только Яна угрюмо смотрела в тарелку с салатом, гоняя кружочки огурцов по ободку.

– Значит, два месяца. – словно подводя чему-то итог, произнес отчим. – Может, у тебя есть какие-то особые пожелания? Деньги нужны?

– Надеюсь, я вас не стесню, – как можно мягче произнесла она. – Я только в полнолуние плохо сплю, вскрикиваю… луна меня раздражает.

Ох, папа не похвалил бы ее за эту провокацию, ох, не похвалил бы.

Судя по нахмурившемуся лбу, отчим тоже не одобрял. А мамино лицо, наоборот, погрустнело.

– Ты хоть не храпишь? – ехидно усмехаясь, спросил Никита.

Яна хмыкнула, наградив брата благосклонной улыбкой.

– Тебе-то что? – мягко ответила Селест, покосившись на брата. – Я же не в твоей комнате буду спать.

Никита смутился, отвел глаза, а отчим еще больше нахмурился – желваки так и заходили под скулами.

– Мы знаем, что ты астра, Селестина.