Сияй - Джессика Чон

Она повысила голос на несколько децибелов и произнесла:

– Если вы с Акари сегодня свободны, то почему бы вам не потренироваться с нами? Мы поем каждый вечер субботы. Не хочу, чтобы вы отставали.

С ними. То есть в доме студентов. Ну да, как же. Умма меня никогда не отпустит, и Мине об этом прекрасно известно.

Но прежде, чем я успела ответить, к нам подошел мистер Но. Трюк Мины сработал – он ее услышал. Хоть какая-то польза от дополнительных занятий по вокалу: девчонка знает, куда направлять свой голос.

– Что я слышу? Дополнительные тренировки? – Он переводил взгляд с одной девушки на другую и наконец остановился на мне. – Рейчел, это твоя идея? – Он улыбнулся. – Наша самая трудолюбивая студентка!

Все остальные замерли, заткнулись и выпрямили спины, готовые в любой момент нанести удар своим очарованием.

Мина совсем рассвирепела: мистер Но опять сосредоточился на мне. Я выдавила улыбку и открыла рот, чтобы ответить, но Мина меня опередила.

– Я там буду, сэр! – почти закричала она, и пара кусочков сельдерея слетела с ее тарелки.

Мистер Но удивленно на нее воззрился, а потом быстро проговорил:

– Потрясающее рвение. Молодец, мисс… э-э-э…

– Чу. Чу Мина. Мой отец – Чу Минхи. – На Мине лица не было. – Вы с ним старые друзья.

– Точно, точно, конечно, дочь Минхи! – Мистер Но фыркнул и расслабился. – Спасибо, что напомнила.

Мина растянула губы в улыбке.

– Вам спасибо, мистер Но. Когда вы в следующий раз сможете увидеться? Отец постоянно рассказывает, как он приятно провел время в вашей компании на ежегодной рождественской вечеринке корпорации Чу.

– Да-да, я ему обязательно позвоню. – Мистер Но снова повернулся ко мне. – Какое у тебя чутье на друзей, Рейчел! Вы с Миной – потрясающий пример для остальных. Вам всем следует подумать о дополнительных занятиях! – Мистер Но задержал на мне взгляд, и я увидела в его очках свое отражение. – Особенно те, кто хочет совершить дебют.

Внутри меня запылало пламя, но я не подала виду. Мина прожигала дыру в моей голове, я сделала еще глоток «Милкис» и улыбнулась.

– Можете на меня рассчитывать, – сказала я.

Мистер Но удовлетворенно кивнул, и я подняла свою баночку в тосте.

За семью и за то, что мне теперь точно конец.

– Не могу дождаться.

Два

Я еще раз ударила по груше и стерла градом льющийся со лба пот.

Бум. Представила самодовольную ухмылку Мины.

Хрясь. Чересчур строгие правила матери.

Бам. Вот я сбегаю подальше от девчонок, а должна была постоять за себя.

Аргх. Я крошу все, что меня бесит, и каждого, кто стоит у меня на пути. Даже саму себя.

Мой аппа [8 - Отец (кор. ). ], который держал грушу, ворчал после каждого удара.

– Похоже, я для тебя настоящий пример, – сказал он.

– С чего ты это решил? – рвано выдохнула я.

– Ну, ты ведь пытаешься меня догнать. – Он ухмыльнулся. – Зачем еще моей семнадцатилетней дочери так себя изнурять?

Мой отец – профессиональный боксер.

– Мне восемнадцать, аппа. Тут, в Корее, мне восемнадцать.

В этой стране немного по-другому считают дни рождения: считается, что при рождении тебе уже исполнился один год.

Я была на целый год ближе к самому расцвету. На год ближе к тому, чтобы стать слишком старой для дебюта.

Я снова ударила по груше.

– Прошу прощения, дочь, – выдохнул аппа.

Я ударила по груше в последний раз и сделала пару шагов назад, тяжело дыша. Волосы, собранные в хвост, намокли от пота и прилипли к коже. Будь я сейчас в DB, вся бы распереживалась: учителя ненавидели, когда мы потели, даже после многих часов занятий. Говорили, что из-за этого мы выглядим непрофессионально. К тому же большинство девушек занимались при полном макияже, а растекшаяся тушь – не самое лучшее зрелище на свете. Но тут, в зале для бокса, я наслаждалась каждой пролитой каплей пота. Было легко представить, будто я только что надрала кому-то зад.

Аппа задумчиво на меня посмотрел:

– Все в порядке?

Он кивнул в противоположный угол зала – туда, где занимались спаррингом Акари и мои друзья из школы, близнецы Чо. Как положено – в шлемах и перчатках. Они взяли за привычку приходить в наш семейный спортивный зал вместе со мной, и аппа травил байки о днях своей славы, пока мы тренировались.

– В порядке, – ответила я.

С аппой можно было поговорить о жизни, но я знала, что в конечном итоге все это дойдет до уммы. Не то чтобы отец не умел хранить секретов. Я точно знала: от уммы он утаивает кое-что очень серьезное.

– Как там твои занятия? – спросила я.

Он оглянулся – словно мама могла в любой момент выскочить из-за груши. Но, кроме меня и моих друзей, в зале никого не было. Как и всегда.

– Нормально. – Он кашлянул. – Ты ведь ничего не сказала матери? Или Лие?

Я покачала головой. Я сама узнала о том, что он ходит в вечернюю юридическую школу, только когда заметила учебник в его офисе. Я поинтересовалась, зачем он ему, и отец так разволновался, что попытался убедить меня: это просто легкое вечернее чтиво. Но в конце концов рассказал мне правду, взяв клятву, что я ничего не расскажу матери или сестре.

– Нет. Но ведь прошло уже сколько… Два года? Может, пора бы уже им рассказать? Ты ведь скоро закончишь!

– Не хочу дарить им ложную надежду, – повторил отец то же, что сказал мне в тот день, когда я нашла учебник. – Спортивный зал уже не приносит столько дохода, сколько раньше…

Он затих, и я вспомнила нашу жизнь в Нью-Йорке. Там аппа, бывший боксер, был почти знаменит, и его зал в Вест-Виллидж никогда не пустовал. Умма готовилась стать преподавателем английской литературы в Университете Нью-Йорка. Все были очень заняты, но всегда находили время на семью. После школы мы с Лией ходили на уроки матери и сидели там на последних рядах с раскрасками и домашкой. В выходные мы раздавали полотенца и воду боксерам в спортивном зале отца, а мама помогала ему в офисе: составляла расписание и принимала доставки. После мы покупали мороженое и вели Лию в парк Вашингтона – посмотреть на парня, который надувал гигантские мыльные пузыри.