Смерть вне очереди - Маргарита Малинина

– Вы идите, а я здесь остальных подожду, – ответила Галина Тимофеевна.

– Нет, ну что за групповой снимок без воспитательницы? – сыронизировала дочка.

– Подожди тогда. Вон кто-то из лифта вышел, они вроде. Я их отмечу и пойдем на улицу.

– А мы можем и сейчас пойти, – выдвинул предложение Женька, глядя на нас троих.

Тимофеевна услышала:

– Да, вы пока можете идти занимать места в автобусе. Он светло-зеленый такой, за углом стоит. Номер 807.

– Хорошо, спасибо.

Мы четверо и те, кто тоже услышал (еще человек пять), вышли на улицу. Порог гостиницы был широким, имел две высокие ступени. Двери были зеркальными, рядом стояли кадки с зелеными кипарисами. Наверху большая вывеска с названием гостиницы. Мы спустились со ступеней и только направились к автобусу, держа курс на угол здания, как нас догнала девушка с черным каре.

– Погодите! Я так помню, вы хотели со мной поехать в Петергоф?

– Да, – неуверенно произнесла Катька. Затем, набравшись храбрости, сказала уже тверже: – Да, а что? У вас уже все готово?

– Да, но придется пропустить мамину экскурсию. Ой, простите, Галины Тимофеевны, – поправилась она, как будто мы не знали, кем она ей приходится. Почему-то это детское смущение бесповоротно расположило нас к молоденькой девушке. Неожиданно для себя я улыбнулась ей. – Альберт позвонил мне, сказал, что уже едет к нам. Я набрала, включая вас, одиннадцать человек. И плюс водитель. Так как вы лишаетесь той экскурсии взамен этой, то ничего доплачивать не нужно, это понятно?

Мы кивнули. Девушка в тот момент удивительно напоминала свою маму. Было ясно, если в выборе профессии она пойдет по стопам родительницы, то ей это отлично удастся.

Жека спросил:

– А когда вернемся?

– Вечером. Поздно. Никто, надеюсь, не боится? – шутливым тоном поинтересовалась Валерия.

– Не-ет! – заверили храбрые Логинов и Любимова с самоуверенными ухмылками на лицах.

– Нет, – молвил Паша с таким выражением лица, словно его спрашивали, имеет ли он алиби на момент убийства Влада Листьева, и этот отрицательный ответ мог привести его прямиком в тюрьму.

Воцарилась тишина. Все посмотрели на меня. Как на самую трусиху, блин!

– Да не боюсь я, отстаньте!

Катька наклонилась к уху новоявленного молодого гида и доверчиво зашептала:

– Она у нас часто в обмороки падает. Но вы не волнуйтесь, все заботы о ней я беру на себя.

Я лишь зарычала, так как возразить было нечего.

Вдалеке показалась белая «Газель».

– О, это Альберт! – обрадовалась Лерка и стала собирать нас на крыльце гостиницы. – Мам, не уезжай! – крикнула она Галине Тимофеевне, уже намеревавшейся сесть в светло-зеленый автобус, выехавший из-за угла. – Щелкни нас на мой фотик! Это моя первая группа!

Галина Тимофеевна подошла к нам и взяла из рук дочери фотоаппарат. Я стала озираться вокруг себя, дабы иметь представление о том, что за народ будет окружать нас целый день. И тут…

– Не меня ли высматриваешь?

Я обернулась… и лишилась сознания.

Глава 3

– Я вас предупреждала, она у нас такая… – квохтал надо мной Катькин голос, приводя меня в чувство. Затем мне помогли подняться Логинов и все та же Любимова. Самойлов же смотрел куда-то за мою спину негодующим взглядом.

– Вы что, знакомы? – недовольно проворчал он.

– С кем? – не поняла я и обернулась.

Вот блин! .. Значит, не галлюцинация. Передо мной предстал давешний негр, который, несмотря на свои корни из племени тумбо-юмбо и непривычное для уха российского человека имя Абдулла-ибн-Саид-агы, превосходно говорил по-русски. И где научился? В университете имени Патриса Лумумбы?

Негр стоял во всей красе, гордо демонстрируя свой рост в двести тринадцать сантиметров и белоснежные зубы, которые, казалось, должны светиться в темноте, как спецодежда инспекторов ГИБДД.

– Простите, я до сих пор не знаю вашего имени, – обратился он ко мне. Я задумалась: или негр был глух и просто не расслышал слово «Кукарача», или он, мало того что владел русским языком настолько чудесно, что говорил без акцента, так еще и не был умалишенным и сообразил, что насчет имени я пошутила. Наверно, вдумчивость всецело отразилась на моей мордашке, ибо темнокожий парень спросил с намеком на беспокойство: – Вы что, забыли? Свое имя?

– Подождите, я загляну в паспорт, чтобы не напутать, – огрызнулась я, проявляя чувство юмора.

– Но ведь не Кукарача?

– Нет, не Кукарача, как ни странно.

– Она Юля, – суровым тоном молвил Павел, сверля негра проницательными карими глазами. – А вы, собственно, сами кто? – И, не дожидаясь ответа: – Чьих будете? Чьих, холоп, спрашиваю? !

Невзирая на дерзость русских, африканец мило улыбнулся.

– Да, тоже люблю этот советский фильм.

– А что, – удивилась я, – в Африке транслируют наши советские фильмы?

– Не знаю, вряд ли. – И продолжил как ни в чем не бывало: – Я коренной москвич, играю в баскетбольной команде. Здесь на экскурсии, так же, как и вы, только в другой группе. Ко мне в фойе обратилась вот эта милая девушка, – показал он на Леру, – с предложением поехать в Петергоф. Я никогда там не был, но очень бы хотел посмотреть. Говорят, красиво. А вы были?

– Нет еще.

– А вам какое дело? – одновременно со мной прокричал Самойлов, желая наброситься на гиганта и накостылять ему. Впрочем, это еще кто бы кому накостылял…

Не знаю, чем бы окончилась эта словесная перепалка, если бы не вмешалась Валерия.

– Иннокентий, – обратилась она к негру, – вы говорили, что вдвоем? Где же ваша пара?

– А вон он, – кивнул коренной москвич чуть в сторону. Там стоял… Ну ни фига себе! Я даже глаза протерла. Там стоял настоящий индеец. Он был пожилым, маленького роста, в седых волосах – перья, из одежды – только грязно-серое мешковатое пончо из непонятной ткани. На ногах – сандалии из шкуры убитого медведя. На щеках две красные полосы, нанесенные какой-то краской. Да что за компания собралась такая, а?

Подходя, престарелый индеец наклонился перед нами, упершись ладонью в землю, затем молча, выпрямившись, прислонил ее ко лбу. Это что-то вроде приветствия у краснокожих? Хм, интересный обряд.