Мертвые тоже скачут - Маргарита Малинина

Я немного почитала в спальне на втором этаже и решила вернуться к своей миссии. Вот такой я человек: не могу, не умею и не хочу сидеть без дела. Итак, что мы имеем? Участок я осмотрела, и без видимой пользы: вместо ожидаемого ожерелья из изумрудов я нашла невыясненного происхождения детские игрушки, вернее, игрушку и часть от игрушки – башмак. Разыскать старожилов и пообщаться с ними на данный момент не удалось. Короче, за сутки результат – ноль. Да, хорошая работка!

Вообще, немножко обидно, что отец действует по какому-то своему плану и меня в него не утруждается посвятить. Куда он отлучился с утра? Почему, вернувшись, не дождался меня и снова ушел? Что за гость обязан сегодня пожаловать? И (взглянув на часы) почему еще не пожаловал? Уже почти вечер, а если он должен приехать ради какого-то дела, то это обычно делается не ночью. Да, отца все равно нет, но гостю-то неведомо. Или ведомо, и он решил явиться позже, чтобы застать хозяина дома? Зачем тогда Михал Геннадич предупредил меня относительно его прихода?

Ладно, это все мы еще успеем выяснить. Сейчас же следует заняться домом. Как говорится: доверяй, но проверяй. Пусть я использовала это выражение в несколько несвойственной ему интерпретации, и все же резон определенно был: бывает так, что один человек чего-то не видит, даже пытаясь отыскать это месяцами, а второй заходит и – бац! – с лету, подобно фокуснику с его шляпой и зайцами, достает то, что нужно. Просто Любимов всего лишь человек, и ему свойственно ошибаться. Авось мне больше повезет.

С этими умозаключениями я спустилась вниз и принялась за обыск жилища, даром что опыт у меня в данных вещах имелся богатый. Решив начать с кухни, я целенаправленно вошла в дверь и, наклонившись, откинула в сторону половик: обычно в кухнях бывает подпол. Вот тут меня ждал неприятный сюрприз: подпол действительно имел место, но вход в него был… замурован. То есть по контуру квадратной крышки входа выделялась полоса темно-серого бетона. Понимая всю бессмысленность действий, я все равно попыталась приподнять ее, конечно, безрезультатно. Думая о том, что обязательно спрошу отца, зачем он оборудовал подпол, если собирался его впоследствии замуровать, я вернула половик на место и обследовала стены. То же самое проделала с остальными помещениями. В общем, ремонт был добротный, стены и пол выровнены, аккуратно заклеены обоями или заложены плиткой, ничего, похожего на тайник, не обнаружилось. К несчастью, эта пустая трата времени отняла много сил, и я поднялась к себе, чтобы отдохнуть.

Пока тело отдыхало, мозг сосредоточенно работал. Ежели ни в доме, ни в огороде ожерелья нет, то где оно? Куда дед мог спрятать? И правдивы ли отцовские домыслы о том, что Геннадий Алексеевич ездил за город не по совету врача, а с определенной целью? Мне кажется, ничего не мешало ему спрятать драгоценность в другом месте, не в Валищево.

– Что я делаю здесь? – в который раз спросила я себя.

Ладно, все равно у меня отпуск. А отпуск, как советуют психологи, нужно проводить, сменив привычную обстановку, тогда отдых оказывается более плодотворным. Опять же свежий воздух, знакомство с новыми людьми, в частности с родным батюшкой…

С кровати меня заставил подняться звонок мобильного, забытого в сумке на стуле возле лежбища. Это снова была мать.

– Ну что, Кать? Поиски продвигаются?

– Да как сказать…

– Этот старый хрен помогает тебе?

Удивившись, отчего это мать называет Любимова старым, коли сама приходится ему почти ровесницей, но себя пожилой отнюдь не считает – скорее всего, это просто фигура речи, – ответила:

– Нет. Он куда-то укатил, оставив мне записку. Кстати сказать, с ужасными ошибками. В кого ж я грамотная тогда, в тебя, что ли?

Мама удивилась.

– С ошибками? Слушай, совсем он мозги свои пропил, козел!

– Мам, он вроде непьющий…

– Ага! Все они непьющие, мать их! – раздраженно заявила маманя, чья вера в здравомыслие противоположного пола давно приказала жить, засим отключилась.

Через пару минут я ей перезвонила и спросила про Ритулю.

– Бабка твоя зажигает, как всегда. Весь санаторий на уши поставила. Вчера вечером на танцах из-за нее пять старичков передрались, точно молодые коршуны! Вот скажи, старые пни, а все туда же!

Я рассмеялась. Бабуля еще и не на такое способна.

– Сама-то чего?

– Сама говорит, они для нее слишком старые, ей помоложе подавай. Кстати, могла бы утихомирить свою гордость и сама ей позвонить!

– Посмотрим, – обтекаемо ответила я и попрощалась.

…За окном было мрачно. Солнце скрылось, на землю опустился густой туман. Туман… С ума сойти, как будто в Лондоне живем. Яблони на этом фоне смотрелись устрашающе, их тонкие ветви, словно руки скелетов, тянулись в разные стороны, создавалось впечатление, что еще немного, они дотянутся до окна второго этажа и сомкнутся на моей шее, прекратив мое существование на этом свете. Я поежилась и перевела взгляд на забор: из окна частично просматривалась главная дорога и край калитки. Сначала я равнодушно мазнула глазами по улице, собравшись уже отвернуться от окна, как тут мой взор внезапно наткнулся на такое, но я вся похолодела внутри. Какая-то темная фигура неподвижно стояла слева от калитки и смотрела прямо на меня, в окно второго этажа. В сгустившемся тумане казалось, что ее глаза светятся каким-то злым, потусторонним огнем. Фигура, судя по всему, принадлежала женщине, хотя я не могла сказать с полной уверенностью.

Я отпрянула от окна и залезла на кровать с ногами, начав трястись всем телом. Глубоко вдыхая и выдыхая, сумела слегка успокоиться. Все-таки что она мне сделает? Я внутри – она снаружи. Да, калитка хлипкая, открыть ее не представляется задачей уровня агента 007, однако дом заперт на два крепких замка, на окнах первого этажа решетки. Бояться положительно нечего.

Поразмыслив таким образом, я вновь поднялась и осторожно, шаг за шагом, приблизилась к окну. Фигура за это время даже не шелохнулась. Насколько я могла судить с этого расстояния, одежда на ней была длинная, до пят, и свободная, что-то вроде спадающей воланами черной юбки и бесформенной блузы темного оттенка. На голове повязан платок. Даже учитывая бесформенность обмундирования и невысокий рост, женщина выглядела очень худой.