Кровавое сияние небес - Маргарита Малинина

– А мы не из Москвы. Но и у нас убийства уже никого не удивляют.

– Как не из Москвы? – «сочаёвник», казалось бы, расстроился. Даже кружку отставил. – А что у вас за газета?

– «Областной вестник», – повторила я. – Редакция находится в области.

– А-а… А я думал, слава о нашем городке уже до столицы добралась…

– У вас тут дочерей мэра убили, я думаю, это обязательно должны были отразить в новостях на федеральных каналах.

– Это-то конечно! Я про неопознанные объекты.

– Насколько я знаю, слава об объектах тоже распространилась по всем журналистам-фрилансерам Москвы и области. Но мы хотим составить собственное мнение. Поэтому ответьте, пожалуйста, правда ли, что во время смерти одной из дочерей над стройплощадкой видели огни? И вообще, как часто они появлялись за эти полгода?

– Ой, не знаю… Сперва часто. Ну, когда алкоголика убили… Потом пропали. Затем вновь появились месяца два назад, примерно раз в два дня светились, но быстро исчезли… И вот опять, где-то уж с неделю и почти что каждую ночь теперь.

– А вы что, тоже их исследуете? – я надеюсь, в моей реплике не было сарказма. Не хотелось бы задеть свой единственный на сей момент источник информации. Но очень уж диким казался взрослый, здоровенный мужчина, бегающий на заброшенную стройку каждую ночь высматривать огни и ведущий экспертный дневник с датами и частотой световых волн.

– Не то чтобы специально, – извиняющимся тоном ответили мне, – просто я живу там рядышком, и мне из окна эти шары здорово видно – я шторы не люблю.

– Как? – испуганно воскликнула я. – И на ночь? – У меня дома все знают, что нужно сперва задвинуть гардины, а затем включать свет, иначе я начну орать, что из дома напротив все жильцы успели разглядеть мой мятый халат и бигуди на челке. Я не переживу такого.

– Я высоко живу, подглядывать некому, – захохотал он, видя мое шокированное и смущенное лицо.

Я допила чай, чтобы было время обдумать следующий вопрос.

– А что вы можете поведать об убийстве дочерей? Или самоубийстве?

– Не знаю, я как-то нарочно не интересовался этой темой, – пожал он полными плечами. – Насчет самоубийства, впрочем, ничего не слышал. Вроде бы девушек убили.

– Но почему в разных местах?

– Не знаю… Вам лучше поспрашивать семью мэра.

– Да вы что! Нам не позволят сунуться.

– Почему? Вы же представители прессы. Вам обязаны отвечать.

– Это только на официальные запросы. – «И только тем, у кого удостоверение соответствующее есть», – мысленно добавила я.

Блин, вот бы мысленно! .. Ну пожа-алуйста!

Исирман бровями не шевелил и челюсть до подбородка не отваливал. Стало быть, не удивлен. Стало быть, я промолчала.

– Насколько знаю, Ланской обожает общение с представителями СМИ. Так что не надо стесняться. Разве что выждать еще пару деньков, все же меньше недели прошло, это же дети… – Я кивнула, мол, понимаю. Совсем как ведущая ток-шоу. Господи, опять я про Комиссарова, да сколько ж можно-то! «Не твоего поля ягода», – стучали кувалдой по макушке мамины слова. Когда же я перестану о нем мечтать? – Или подойдите к прислуге, – подал идею хозяин, не знавший, что я мысленно переключилась на другую тему. Ввиду этого я, кстати, и не сразу-то поняла, о чем речь. – Обычно этот народ любит выдавать чужие секреты.

– Может быть, – кивнула я с благодарностью.

Итак, что мы имеем. Первое появление огней соответствует первому убийству в этом месте, на поле, где планировалась концертная площадка. Потом огни затухают и возвращаются два месяца назад. Тогда, выходит, никто не умер. Я имею в виду не в городе, а в том районе. Затем они быстро погасли и снова зажглись уже накануне смерти двух дочерей, одна из которых была найдена на той самой площадке, откуда лучше всего наблюдаются огни.

– Более-менее так, – согласился с моими мысленными рассуждениями Исирман.

Проклятье! Опять сказала вслух!

Я хлопнула себя по лбу и попросила назвать точное месторасположение.

– Строительство велось на окраине города, отсюда пятнадцать минут пешком. – Он назвал ориентиры.

– А что вы можете сказать про первое убийство?

– К сожалению, ничего. Только то, что оно было жестокое.

Обалдеть! Ничего не знает об убийстве, однако продолжает утверждать, что оно жестокое. По крайней мере, насильственная смерть молодых девушек в любом случае должна казаться более жестокой, нежели кончина какого-то алкаша! Да еще и элементарная бытовуха! Что за предвзятость?

Хватит думать! С моей привычкой это делать можно, лишь находясь в закрытом помещении наедине сама с собой!

И все-таки я выразила чуточку недовольства:

– Не думаю насчет жестокого. Просто пили два алкоголика на заброшенной стройплощадке, последний глоток водки не поделили, вот один другого и прибил.

– Не-ет, – как-то странно протянул собеседник. – Там что-то было… сложное. – Но при этом он не помнит что! Занятно. – Слушай, деточка, ты зайди к Прохору, вот он все знает про то убийство. Он же подозреваемым проходил по делу. Они пили вместе в тот момент, когда это случилось.

– Эдуард Петрович, и вы молчали? – пристыдила я дядю. – Как его найти?

– Я его по-соседски знаю, он жил раньше в тех домах, что снесли под сцену. Ему дали квартиру в новостройке, по-моему, той, что на Новосадовой улице. Или… Да, точно.

– А квартира? – тут же приняла я стойку. Дело сдвинулось с мертвой точки, авось сегодня появится новый разговорчивый информатор.

– Да почем я знаю? – резко опустили меня на землю. Так резко, что ботинки задымились.

– Как же я его найду? ! – в ужасе схватилась я за волосы с мыслями начать их вырывать.

– Деточка, погоди стонать-то! Нашла из-за чего. Придешь к дому и спросишь у старушек на лавочке, в какой квартире Прохор Семашко проживает. Его там знают все. Я, что ли, тебя учить должен, как информацию добывать? Кто у нас репортер-то?

Упрек был заслуженный, но не менее (а то и более) от этого обидный. Я опустила глаза, по-идиотски заулыбалась, мол, дура я, дура, и откланялась.