Охота на ботаника - Янина Логвин

Так же, как для меня, утро для нее только наступило. Виола Корсак сидела на барном стуле в домашнем шелковом пеньюаре, без грамма косметики на лице, и держала тонкую незажженную сигарету у своих все еще идеальных губ.

Две затяжки. Она сделает две затяжки и погасит ее в пепельнице из тонкого китайского фарфора. Так продолжается уже год. Кто знает, может быть, когда-нибудь у нее и получится бросить. Во всяком случае, мы с отцом этого очень хотели.

Я подошла и поцеловала нежную щеку, пахнущую парфюмом. Эта женщина сама была цветком – дорогим и свежим.

– Привет, мам. Наконец-то увиделись. Как дела?

Голубые глаза взглянули с беспокойством. Мать потянулась и обняла меня в ответ. Скользнула рукой по длинным волосам.

– Привет, Огонёк. У меня хорошо, а вот у тебя, похоже, не очень. Что с тобой, Агнешка? Такое впечатление, что ты два дня спала на сеновале, и не одна.

– Если бы…

Настроение было таким же собачьим, как хвост Гретты, щекотавший ногу, и я вздохнула. Опустившись на стул, схватила из вазы пару орешков кешью и отправила в рот. Не знаю, зачем я сюда пришла, но есть не хотелось. Скорее всего заглянула за передышкой. Я потерялась и не могла себя найти.

Мать вопросительно вскинула брови и в раздумье задержала на мне взгляд. Родители у меня, конечно, люди прогрессивные и свободные от условностей, но темы личных отношений, особенно за дверьми спальни, мы не касались никогда.

– А… что там Эрик? – Мать чиркнула зажигалкой и затянулась. Выпустила дым тонкой струйкой, приподняв подбородок. – Такой красивый, фактурный мальчик. И к тебе не ровно дышит, – заметила между прочим. – Не приезжал? Мне показалось, вам хорошо вместе.

Я пожала плечами – нож Ольги Павловны все так же ровно отстукивал «тук-тук-тук-тук», не отпуская из мыслей Антона.

– Не знаю. Нормально, наверно.

– Что, так и не помирились?

– Да мы и не ссорились. Надоел, и все. Скучно стало, не хочу его держать – зачем? Мне от его фактуры ни холодно, ни жарко.

Нож застучал медленнее и тише. Я вспомнила, что Миленка рассказала об Ирке – о том, что у них с Эриком что-то там было, и покосилась на домработницу. Ира была дочерью Ольги Павловны, и кто знает, что она рассказала матери о своих отношениях с Покровским.

Мать перехватила взгляд и затянулась сигаретой во второй раз. Выпустив дым, затушила ее в пепельнице.

– Так, может, скажешь, в чем дело? – она сложила перед собой руки. – Пропуски занятий, отцу не звонишь, внешний вид… Агния, ты меня расстраиваешь, и твоя прическа тоже. Вацлав огорчится, если увидит тебя в таком виде. Ты – наше лучшее произведение, помни об этом в следующий раз, когда решишь обойтись без шампуня.

– Мам, перестань, – я скривилась. – То, что работало в девять лет – больше не работает.

– И не подумаю. Я вчера звонила Игорьку в салон – он жаловался, что ты отменила маникюр и не назначила новое время для процедуры. – Мама протянула руку и погладила мое плечо. Улыбнулась так, как умела только она – эту улыбку знали тысячи. – Огонёк, убивать в себе женщину – это преступление, – произнесла с ласковым укором. – А отказать такому мастеру – преступление вдвойне! Не знаю, что тебя так расстроило, но не существует причины, по которой ты можешь отказаться от этого священного ритуала и ходить лохматой, особенно возле своего мужчины.

И снова перед глазами встал проклятый Морозко – злой и гордый, как неприступная крепость. В очках и с рюкзаком за спиной. Где-то над головой засмеялся Купидон. Провернул стрелу в сердце, и оно тоскливо заныло. Но хоть мозги не отключил, и на том спасибо.

Вот снять бы этот рюкзак да как шарахнуть им хорошенько по светло-русому, кудрявому затылку, чтобы очки слетели, а глаза прозрели – видишь ли, видит он меня насквозь! Нострадамус очкастый!

А дальше и сама от себя не ожидала, что признаюсь. Ольга Павловна как раз опускала на стол тарелки с завтраком, когда я неожиданно вполголоса заявила:

– А моему мужчине плевать, мам. На все плевать! Он мне не верит – я для него лишь красивая обертка с ужасным характером. Он мечтает выселить меня в соседнюю Галактику и никогда не видеть.

– То есть… как это? – Мать застыла с салфеткой в руке, так и не дотянувшись до приборов. – Это что, шутка? – растерянно спросила.

– Нет, правда. Он физик, измеряет расстояние угловыми секундами и парсеками. «У черта на куличках» – для него недостаточно далеко.

– Агния, он что, взрослый?

Я встала. Пора было собираться, но прежде стоило успокоить маму. Это я у нее достаточно взрослая, чтобы решить свои проблемы самостоятельно.

– Да нет, младше меня на целый день, но упертый. И самый лучший, хоть и дурак!

– Спасибо, Ольга Павловна, – я обернулась к присутствующей в кухне женщине. – Чудесная брускетта, но мне пора в «Скалу».

– Агнешка, а как же…

– Я в «Макдоналдсе» что-нибудь перекушу!

Уже выходя из дому, подумала о том, что теперь, когда о Кудряшке знают Дита и мама, похоже, моя семья готова к встрече с Морозовым.

Осталось придумать, как мне его с ними познакомить.

POV Антон

– Антон, а какие девушки тебе больше нравятся – светленькие или темненькие?

– Умные.

– Ну, Тошка! Я же серьезно спрашиваю!

Я сидел дома в кухне, поглядывал на часы и пил чай. Кристина сидела за столом напротив, барабанила пальцами по задранной к подбородку коленке и рассматривала меня сквозь румяную сушку.

После того, как она надела сушку на нос, я у нее ее отобрал и вернул на тарелку.

– А я серьезно отвечаю. Зачем это тебе понадобилось знать, интересно?

– Да так. Мы тут с девчонками в школе поспорили, кто Денису больше нравится – я или Вика. Хотим понять закономерность. Ведь по логике вещей, если парень светленький, значит, ему должны нравиться темненькие девчонки, и наоборот. Так?

Я уже давно перестал удивляться тому, чем забита голова у моей сестры.