Золотая книга романов о любви для девочек - Елена Нестерина

Неизвестно, кто из колорадиков хуже и вреднее – взрослые полосатые монстры, конкретные жуки, или их дети – большие и маленькие личинки. Крупные личинки – розовые с мелкими темными точками по бокам, мягкие – просто мерзопакостная биомасса какая-то! Их тушки похожи на пузатые дирижабли. Берешь такую гадость пальцами, и прямо тошнота подкатывает. Но их зато с веток снимать легче всего – крупные все-таки. Маленькие же так облепливают листик со всех сторон, что их не оторвать. Пока стащишь – половину на землю стрясешь, половину подавишь. Перчатки тут же становятся желто-коричневыми от жижи, в которую личинки превращаются, и кажется, что эта вредоносная субстанция сейчас прожжет резину и на моей коже окажется. Фу, в общем!

А полосатые взрослые очень хитрые – они не такие медлительные, как глупые личинки, поэтому стараются уползти, спрятаться. Вот и ходишь вдоль гряд, собираешь их в баночку с керосином. Стараешься, чтобы унять отвращение, думать о чем-нибудь хорошем.

Я думала – вот ведь, блин! – о Русланчике. Конечно, сначала о том, что его бы сейчас сюда, побороться за урожай… Потом о том, как и где он в данный момент отдыхает… Прямо как замкнуло меня!

А затем пришли ребята деревенские, встали около ограды.

– Привет, Варька!

– Привет! – крикнула я, разгибая спину.

Там, у края нашей фазенды, стояли Колька, Маринка и Страшный. Страшный – это кличка Володьки Страхова. Ну, наверное, он и сам по себе был страшноват. Я, правда, особо никогда не приглядывалась, но раз люди так зовут, то это уж точно, страшный. Раз так удачно кличка совпала.

Мы поболтали с ними о чем-то таком обычном – кто где недавно был, кто когда купался, кто и во сколько сегодня на речку идти собирается. Я сначала стояла, пока с ними разговаривала, а потом снова двинулась вдоль гряд картошки, собирая полосатых и розовых гнусов. Деревенские продолжали со мной болтать, с интересом смотрели, как я кидаю вредоносных насекомых в жестянку, но помочь не предложили. Я совершенно не обижалась на это, потому что они это не из жлобства, им не «западло», просто у них самих у всех есть такое же занятие, сами к своим жукам сейчас отправятся, так что кому-то помогать в этой ситуации глупо.

Потом они ушли. А я осталась. И до тех пор, пока бабуля не прискакала. Вот ведь человек неуемный! Старая, а ей хоть жара в сто градусов, хоть ветер с Заполярного круга – она все равно приползет на свои плантации и будет с упоением трудиться. Так что жуков собирать осталась она, а я отправилась на дачу. Бабка велела убраться как следует на участке – потому что я, типа, два дня уже лодыря гоняю. Что, кстати, абсолютная правда. Не убиралась. Гоняю…

Возле моста через речку мне попалась наша дачная компания. Решительные все такие, прямо как забастовщики.

– Ну, что там твои деревенские?

– Ничего им живется?

– Рожи не трескаются? – Это они меня, значит, спрашивают.

Еще через пару реплик стало понятно: наши собираются деревенских бить. Да, не деревенские наших, а наоборот! А за что? За воровство.

– Я знаю, знаю! – захлебываясь, возмущалась Натаха, и остальные ей активно поддакивали. – Там в деревню пацан приехал. Малолетний вор-рецидивист! Он постоянно с участков все таскает! Вот он местных и подбил. Так что теперь все…

– Перемирие заканчивается! – заявили пацаны.

Это было серьезное заявление. С деревенскими нашим не справиться. Наших мало. И без тельняшек. И, самое главное, без подтвержденной информации. Ведь вора за руку никто не поймал.

Да, самого вора за его непосредственным занятием никто не видел, но за последнее время с дачных участков испарилось прямо из теплиц и с грядок много огурцов и кабачков. И даже зеленые помидоры кто-то у бабки Петрищевой ободрал. А еще на одном участке вишни подчистую кто-то все сорвал. А вишни – это такая вкусная вещь… У нас в поселке они ценятся больше всего. Раньше, говорят, их много было, а сейчас то они померзнут зимой, то весной цветы морозом побьет, то еще что-нибудь приключится. Поэтому все своими вишнями гордятся, если они вызревают.

– А до этого и клубника пропадала!

– Да! И у нас!

– А у нас куст смородины чистенький! Как ничего не было! – пока я думала про вишни, бушевали наши.

– А у нас даже картошки молодой кто-то целый ряд выкопал! Мелкой совсем.

– Вот ублюдки жадные!

– Да. Моя мать аж плакала!

– В общем, видели деревенских вчера у нас в поселке, – подвел итог Борюсик – пятнадцатилетний прыщеватый оболтус, большой любитель подраться.

– Ясно, – я понимающе покачала головой. И предложила еще подумать. Подождать, когда появятся улики, что ли, какие-нибудь. Или доказательства. Или дотерпеть до того момента, когда бдительные дачники застигнут ворюгу на месте преступления. Вот тогда и идти биться.

Но наши слушать не стали.

– Да чего ты своих дружков деревенских все защищаешь? – в один голос загундосили они. – Какие еще нужны доказательства? Чего ловить, и так все понятно!

Но чувствовалось, что, хоть и настроены парни и девчонки решительно, идти бить деревенских им все-таки страшновато. Или еще не появилось того стопроцентного боевого задора, когда моря и океаны становятся по колено.

Так что я ушла, а они продолжали митинговать. Но дальше моста никуда не двигались. Обсуждали события и возмущались.

3

Правда о ворах настоящих

Я знала, что говорила. И деревенских защищала тоже не зря. Вернее, я их даже не защищала – чего невиновных-то защищать? – раз и так ясно, что они ни при чем.

Дело в том, что именно я, Варя Тобольцева, знала преступников. Да, я их знала в лицо. Вот!

Это были соседи. Наши соседи со стороны «курятников» – именно они промышляли воровством с участков.

Все-таки хоть чем-то полезным ознаменовались мои ранние-преранние подъемы – я одна владела информацией.

Если рано – так, как я, – подняться, махинации воришек можно проследить. Надо только осторожно стоять возле нашего забора и смотреть в большую щель, которая образовалась между разошедшимися досками. Выходит бледным утречком из своего чахлого дачного домишки Парасолиха (так прозывается соседка – жирная, но шустрая, как электровеник, тетка), берет пластмассовое ведерко блеклого такого, маскировочного цвета, одевается сама эдак неброско, командует «Вперед! » своему Парасолу (по фамилии они Парасоловы, – значит, муж ее, Парасолихи, и будет Парасол), и тихонечко так пробираются они на чей-нибудь участочек.