Крамер против Крамера - Эвери Корман

– Да, – согласилась Тельма, и Джоанна подумала, что обрела союзницу. – И все-таки это очень увлекательно – смотреть, как они растут, – продолжила та.

Ее не понимали. Приятельницы либо не признавались в этом самим себе, либо смотрели с какой-то другой точки зрения. Однажды она спросила в телефонном разговоре у матери:

– Тебе было со мной скучно?

– Нет. Ты никогда не доставляла хлопот.

Может, со мной что-то не так? Как-то вечером, выслушав пространный монолог Теда о размолвке с коллегой, она, как могла, успокоила мужа и заговорила о собственных тревогах:

– Я люблю Билли, он прелестный ребенок, только, понимаешь, все мои дни похожи один на другой. Быть мамой – скучно, Тед. Никто этого не признает.

– Ну, что поделаешь? Потерпи, со временем все наладится, он еще маленький. Зато какой красавчик!

Тед просто не хотел ее слышать. Отвернулся и уснул.

Глава третья

Джоанна так и жила, храня свою тайну. Ситуация не налаживалась. Главным событием лета стало то, что Билли покакал в горшок.

– Молодец, Билли! – Они с Тедом захлопали в ладоши, и сын последовал их примеру. Ребенка надо поощрять.

– Хочу какать, – сказал Билли через несколько дней, пошел и покакал.

Когда позвонил Тед – сообщить, что подписал крупный контракт, – у Джоанны тоже были прекрасные новости: «Он сказал, что хочет в туалет, сел на горшок и сделал все сам». Это была даже не ее победа, не ее какашка.

Билли исполнилось два годика. Иногда он упрямился или капризничал, но стремительно развивался и становился личностью, превращаясь из примитивного существа, способного размазать творог по всему лицу, в более-менее цивилизованного человека, которого можно повести в воскресенье в китайский ресторан.

Джоанна разрешила Билли смотреть «Улицу Сезам»; он хлопал глазами и, разумеется, не все понимал, зато у нее освобождался целый час времени.

Карьера Теда складывалась успешно. Чуждый агрессии и напора, в молодости он осторожно нащупывал свой путь и постепенно превратился в опытного специалиста. За прошлый год он легко заработал двадцать четыре тысячи – не бог весть какие деньги для Нью-Йорка, но больше, чем когда-либо прежде, и продолжал идти вверх. Тед следил за последними тенденциями в своей области, и непосредственный начальник, менеджер по рекламе, называл его своей правой рукой. Он не пил с коллегами после работы и не ухлестывал за секретаршами. Дома его ждала семья: красавица-жена и самый прелестный ребенок на свете.

По выходным Джоанне было чуточку легче. Тед брал на себя часть домашних хлопот или уводил Билли на прогулку в парк, чтобы она могла пройтись по магазинам и просто отдохнуть. Когда знакомые спрашивали у Теда, трудно ли растить ребенка в городе, он отвечал, что вовсе нет. Джоанна в эту самую минуту изнывала от скуки, помогая Билли строить гараж из кубиков («Мамочка, поиграй со мной! »). Уже к четырем часам она начинала бороться со сном и желанием выпить бокал вина.

На совместных ужинах с друзьями порой заходил разговор о правах женщин и гендерных стереотипах в современном обществе, после чего пристыженные мужчины дружно вставали и шли мыть посуду. Тед порой встречался за ланчем со старыми приятелями. Джоанна не поддерживала отношений с подругами из прошлой жизни. Она дружила теперь с бывшей учительницей Эми, которую встретила на детской площадке. Разговаривали они, разумеется, о детях.

– Тед, я хочу работать.

– В смысле?

– Я сойду с ума, если буду целыми днями общаться с двухгодовалым ребенком!

– Можно иногда приглашать няню.

– Пара часов в неделю меня не спасет.

– Джоанна, милая, ребенку нужна мать.

– Линда работает. Она выходит в люди, она личность. А я общаюсь только с Билли, Джереми и Клео, которая не может дождаться моего ухода, чтобы включить «Как вращается мир».

– Так и ты посмотри.

– Не смешно.

– Хорошо, и куда ты пойдешь?

– На старое место.

– Значит, нам понадобится няня или домработница. У нас не такие высокие доходы, чтобы мы могли позволить себе терять деньги из-за твоей работы.

– А так мы потеряем меня.

– Не выдумывай, Джоанна! Ты прекрасная мать, а Билли – просто чудо.

– Я не могу больше делать вид, что мне с ним интересно. Меня тошнит от его дурацких игр и от кубиков. Ты общаешься с нормальными людьми, а я сижу на полу и строю гаражи.

– А помнишь, ты жаловалась, что тебе надоела твоя работа?

– Значит, найду другую.

– Какую, например? Что ты можешь делать, чтобы получать нормальные деньги?

– Не знаю. Я разбираюсь в связях с общественностью.

– Джоанна, ты была там обычной секретаршей.

– Нет, помощником руководителя.

– Это камуфляж. Ты была секретаршей.

– Как тебе не стыдно?

– Извини, но это правда. Как можно рисковать благополучием двухгодовалого ребенка ради места секретарши во второразрядной конторе? Ты и сама понимаешь…

– Нет.

– Послушай, когда он подрастет и пойдет в школу, ты сможешь поискать работу на первую половину дня.

– Спасибо, милый.

– Джоанна, откуда у тебя вообще такие мысли?

– Я два года схожу с ума от скуки.

– Другие матери как-то справляются.

– Не все. Некоторые работают.

– Ну, ладно.

– Что «ладно»?

– Дай мне поразмыслить.

– Я тебя предупредила.

– Забавно, я как раз думал, не завести ли нам второго ребенка.

– И придет же в голову!

– Говорят, если долго тянуть, потом труднее решиться.

– Да?

– Я имею в виду…

– Я не хочу второго ребенка, Тед.

– А зря. У тебя хорошо получается. То есть у нас.

– Мне даже представить страшно. Опять эти бесконечные кормления, бессонные ночи!

– Было бы здорово. Можно купить специальное сиденье на велик и колесить по городу.

– Возьми его напрокат.

Ясное дело, она имела в виду не сиденье, а ребенка. Джоанна разыскала свою новую подругу Эми и выложила все взахлеб:

– Я больше не могу, мне скучно и тошно!

Эми не разделяла ее точку зрения. Она любила детей, ей нравилось быть матерью. Она согласилась с Тедом, что можно вернуться на работу, когда дети подрастут, и заявила, что ей не бывает скучно с собственным ребенком. Джоанна почувствовала себя так, словно получила двойку в четверти. И тут Эми ее огорошила. У нее тоже имелась страшная тайна. У Эми был любовник – женатый психиатр. Джоанна даже подумать о таком не могла. Она впервые видела перед собой замужнюю женщину, признающуюся в измене, да еще с психиатром.