17. Сборник рассказов - Вадим Федоров

– Ленку Ковальчук на бальные танцы родители в Богородицк возят, – сказал кто-то, – раз в неделю.

Ленка стояла с краю от основной кучки девчонок и о чём-то говорила со своей подругой Верой.

Я встал, отряхнул с себя невидимые пылинки и пошёл в сторону Ленки.

Музыка смолкла. Кто-то лихорадочно менял пластинку, чтобы поставить медленный танец.

Я пересёк комнату на негнущихся ногах. Подошёл к Ленке.

Глаза у неё расширились. Лицо пошло красными пятнами.

– Лена, разрешите пригласить вас на танец, – неожиданно громко и звонко сказал я.

Ленка сглотнула. Криво улыбнулась.

– Я не танцую, – вдруг так же звонко выдала мне в ответ и захлопала своими ресницами.

Рядом кто-то охнул. В мужской половине кто-то вполголоса выругался.

Я топтался перед Ленкой, как дурак, и не знал, что делать. По спине тёк пот. Горло пересохло. Внезапно захотелось в туалет.

Наконец, я глубоко вздохнул. Что-то промычал про следующий раз и направился в сторону прихожей.

Там я схватил чью-то тёплую куртку и вывалился во двор. Следом за мной вышли два брата-близнеца, Вовка и Юрка. На дворе лежал утоптанный снег. Было морозно. Вечерело.

– Вот она тебя отшила, – сказал Юрка и похлопал меня по плечу.

– Не переживай, – поддержал брата Вовка.

– А где тут туалет? – спросил я их.

– В доме, – ответил Юрка. – Но если поссать, то за углом можно, у сараев. Пошли с нами.

И мы втроём пошли вдоль стены за дом по утоптанному снегу.

Между домом и сараями стояла громадная сосна. Её основание было засыпано снегом. К этому сугробу мы и подошли.

Подошли, расстегнули свои штаны и не спеша помочились, растапливая горячей мочой холодный снег причудливыми узорами. Я попробовал нарисовать на сугробе сердце, но хватило меня только на половину картинки.

Вдруг за углом раздался голос нашей старосты класса, Ларисы Коротких.

– Где Вадик? – спросила она у кого-то.

– С близнецами за угол пошёл, – ответили ей.

Мы резко прекратили наши художества и принялись застёгивать брюки. Вовка с Юркой справились мгновенно. А вот у меня заело молнию, в которую попала рубашка.

Я дёрнул молнию раз, другой. Отвернулся к сугробу. Запахнулся курткой. Предстать перед девчонкой с расстёгнутой ширинкой было бы очередным унижением после отказа потанцевать.

За спиной раздались чьи-то шаги.

– Вадик, – услышал я голос Ларисы, – ты что тут? Ты не переживай.

– Я не переживаю, – пробурчал я, стараясь сильнее закутаться в куртку.

– А что вы тогда тут делаете? – задала очередной вопрос Лариса.

– За белками наблюдаем, – вдруг отозвался Юрка, – они тут территорию метят. А мы следим за их поведением. Вон сугроб видишь? Пометили его весь.

И мы все посмотрели на сугроб. Сугроб и действительно был весь в жёлтых дырках. Видимо, до меня с близнецами его уже кто-то посещал.

– Это белки сделали? – спросила Лариса.

– Ну не мы же, – отозвался Юрка. – У них сейчас самое время, для того чтобы территорию метить.

– Да при чём тут белки? – вдруг рассердилась Лариса. – Что вы мне голову морочите? Я насчёт танцев. Мы тут с девочками поговорили с Ковальчук. Она не это хотела сказать. Она растерялась.

– И чё? – спросил я, глядя на сугроб.

– Возвращайся, вот чего, – сказала Лариса. – Она тебя сама пригласит. Не бойся.

– А я и не боюсь, – сказал я, по-прежнему разглядывая сугроб.

В расстёгнутую ширинку задувало. Становилось холодно.

– Между прочим, белки переносят бешенство, – вдруг продолжил свою зоологическую тему Юрка, – очень опасная болезнь.

– Да ну вас, – проворчала Лариса. – Вадик, ждём тебя в доме.

Сзади захрустел снег. Я оглянулся. Лариса скрылась за углом.

Я посражался с заевшей молнией ещё с полминуты и всё-таки застегнул её.

Продрогшие, мы зашли в дом. Скинули куртки, протиснулись в мужскую комнату. Мне пододвинули стул. Кто-то протянул бутылку «Колокольчика».

Я налил шипучий лимонад в стакан и принялся его смаковать. Пузырящийся напиток приятно освежал горло.

Рядом сидели и стояли мои одноклассники и чего-то ждали. Девчонок нигде не было видно. Они все собрались в своей комнате, откуда доносился гул голосов.

– Может, они её там бьют? – вдруг спросил Мартиросян.

– Кого? – удивился я.

– Балерину твою, – сказал кто-то.

Ребята рассмеялись.

В этот момент вдруг открылась дверь из девчачьей раздевалки. Наши девчонки вышли оттуда с серьёзными лицами и опять сгрудились возле проигрывателя. Последней вышла Лена Ковальчук и направилась прямиком к нашему столу. Ребята расступились перед ней. Она подошла ко мне, сидящему на стуле. Глаза у неё и правда были заплаканы.

Все замолчали.

Лена улыбнулась мне.

– Вадик, можно пригласить тебя на танец? – спросила она и замолчала в ожидании ответа.

Остальные смотрели на нас и тоже молчали.

Я заглянул в пустой стакан. Глядя куда-то в сторону, взял новую бутылку «Колокольчика», стоявшую на столе. Открыл её, наполнил стакан, выпил до середины.

Все молчали. Было слышно, как пузырьки газа лопаются на стенках стакана и у меня в горле.

Я перевёл взгляд на Лену. Она стояла и хлопала своими ресницами.

– Не видишь, что ли, я занят, – небрежно бросил я ей.

Класс выдохнул. Одновременно все.

Лена всхлипнула. Закрыла лицо руками и убежала куда-то.

– Красавчик, – заорал вдруг один из близнецов, – мужи-и-и-ик.

– Танцуют все, – вдруг рявкнул Арик Мартиросян и ринулся в большую комнату.

За ним устремились остальные пацаны. Танцевать.

Началось веселье.

Лишь где-то плакала несчастная Ленка.

К ней навсегда приклеилась эта кличка – Балерина.

А я сидел за столом и пил лимонад. И глупо улыбался.

Коллектив принял меня в свои ряды.

Миротино

Когда я был маленький, наша семья часто переезжала с места на место. И не потому что это была семья военного. Нет. Сугубо гражданские люди. Но переезжали часто. Вначале, когда мне было 3 годика, снялись с места и переехали на Ставрополье.

На Ставрополье прожили почти 10 лет. Родители как многодетные получили 4-комнатную квартиру. У них была хорошая высокооплачиваемая работа. Я с братом ходил в музыкальную школу. У нас были друзья. Устоявшийся круг общения.

Я до сих пор не понимаю, для чего было уезжать из этого круга. Как и не понимаю, для чего было уезжать из Алма-Аты, где я родился. Какая-то неведомая сила гнала моих родителей. Причём новое место жительства почему-то всегда было хуже предыдущего.

Когда я вырос, я задавал этот вопрос про смену места жительства. И ни разу не получил внятного ответа. Точнее, ответы были, но это было похоже на отговорки.

– Почему мы уехали из Алма-Аты?

– Потому что ты часто болел, сынок. Там плохой климат.

– Почему мы уехали со Ставрополья?

– Потому что там зимы без снега, сынок. Без снега. Дождливые и грустные.