Разноцветные педали - Елена Нестерина

Которую и встречал сейчас Валера на вокзале.

Да, теперь Килана Змеющенко, она же Зоя Редькина, жила в Москве, где пользовалась почётом и уважением, ходила в зловещих париках разных оттенков чёрного и носила контактные линзы цвета «антрацит» с нулевым улучшением видимости. А ещё – иногда, когда становилось жарко, в кабинете подруги Арины снимала эти парики, вешала на вешалку, и сотрудники, увидев скальп на крючке, чуть не давали дуба, пока не привыкли к шуткам милой Киланы. Об этом тоже сообщила Валере добрая женщина Роза, выскакивая из машины у продуктового склада.

Так что, ожидая писательницу у платформы, Валера знал о ней почти всё. Что она, имея в городе семью, состоящую из матери, отца и брата, живёт в гостинице – семья тиранит и угнетает её, опуская самооценку знаменитой Киланы ниже-ниже-ниже плинтуса. Именно Арина Балованцева, разрешив финансировать семью, категорически запретила Зое-Килане человеческие с ней сношения. В детстве Зою дома били и обижали, с чем до крайности любимая и почитаемая своей семьёй девочка Арина не могла смириться. Часто Зоя Редькина жила у неё и вот теперь, по достоинству разбогатев и прославившись, оставалась по-прежнему беззащитной перед теми, кто продолжал считать её ничтожной и обязанной.

О, да вот и она – никакая не ничтожная! Правда, очень чёрная, очень зловещая, очень узнаваемая – да, люди кидаются к Килане и требуют автографов! И именно он, Валера, сейчас её повезёт!

Подскочив к пассажирке, представившись и подхватив её трогательные детские чемоданчики, Валера сопроводил Килану к чёрной-пречёрной машине.

Поехали.

Тут и понимать ничего особенного было не надо – это только на людях Килана Змеющенко была мрачно-зловещей. Да и то потому, что ужасно всех стеснялась. Валера сразу об этом догадался. В жизни она оказалась такой трогательно-простой и милой, что Валера готов был на руках её тащить до гостиничного номера. Вместе со всеми её чемоданчиками.

Да, он и потащил – сам от себя такого не ожидая! На Килану напали поклонники – и так бы в режиме экстаза и замяли её, принявшуюся заполнять гостиничные листки. Но Валера мужественно сориентировался (приятно это было осознавать, очень приятно! ), схватил Килану в охапку, загородился гроздью чемоданов и влетел в лифт.

– Какой этаж? – воскликнул он, когда лифт дёрнулся, поехал и стало понятно, что от погони, кажется, оторвались.

– Четвёртый! – тоненько пискнула злая Килана.

В номер был заказан завтрак. Килана Змеющенко выпила кофе, попросила Валеру ни в чём себе не отказывать, всё съесть и ждать её. А сама заперлась в ванной. Вся в духах и губной помаде, чистая, лучистая и в сине-чёрном парике она появилась перед Валерой через пятнадцать минут. За это время Валера благодарно всё сожрал, но для милого малыша – таким виделась ему почему-то зловещая Килана – он оставил самое лучшее и питательное. Она отнекивалась, но Валера заставил Килану всё съесть. Писательница послушно ела, а Валера с удивительным восторгом отдавал себе отчёт в том, что именно с такой женщиной он чувствовал себя настоящим мужчиной. Он был приятен себе. Он себя уважал. Он гордился собой и был спокойно счастлив.

Но пора было ехать. Богатой дамочке не терпелось расстаться со своими деньгами и осчастливить родную семью. Твёрдо взяв знаменитую Килану Змеющенко под руку, Валера довёл её до машины и повёз на улицу Трикотажную, где проживали родители Редькины.

Неинтересно, вспоминать посещение алчущих Редькиных Валере было неинтересно. Килана-Зоя плакала, страдала, слушала гадости и под давлением своего провожатого быстро от родного очага уехала. Чем Валера был горд.

Как её ждали в «Разноцветных педалях», как ждали! На неё бросились все – Арина Леонидовна, Витя, Астемирова, Мамед Батыров, Олег Дибич-Забакланский, оставивший ради Киланы свои рабочие связи с общественностью, официантка Вероника и автоматчица из второй смены Наташа Сорокваша (обе тоже, понятное дело, Зоины-Аринины одноклассницы). Вечером к клубу прискакал наряд конной полиции, его предводитель – лейтенант Константин Шибай – влетел в двери прямо на табельной лошади, к нему в седло закинули смущённо пищащую писательницу, которую он картинно расцеловал, держа на руках, как награбленную царевну. «Они одноклассники! » – шепнул Валере работающий сегодня его личным информатором официант Польза. Валера и не сомневался, естественно.

– Пан Теодор! – через некоторое время уже протягивала руки Килана, увидев очередного спешащего к ней одноклассника. Это был вальяжно-рафинированный молодой человек излишне, по мнению Валеры, приятной наружности. Так выглядели, на Валерин взгляд, метросексуалы.

Вот с этим паном Валера ошибся. Не одноклассник, оказывается. Хм, интересно…

Ещё ближе к вечеру приехал тоже не одноклассник Лёха Быков, перед которым, к удивлению своему заметил Валера, Змеющенко невероятно робела и которого, оказывается (сообщил Валере сам Дибич-Забакланский), в детстве пыталась избить. Да, было такое – когда храбрая рыженькая Зоя вступилась перед Лёхой за Антона Мыльченко.

Быков долго и почтительно тряс своей властной рукой её тощую лапку. А Антошка, зараза, всё не появлялся в «Педалях». Его Зоя ждала с особым трепетом.

Роман! Оказывается, у великой писательницы и провинциального дипломированного поэта был роман! Девчонки на кухне знали об этом и хотели посмотреть момент встречи влюблённых – а Валера тем самым получил столь ценные сведения.

Чтобы не пропустить приход Мыльченко и сцену встречи голубков, Валера старался не попадаться на глаза начальству – чтобы куда не перевели. Но всё же попался – и последние полтора часа провёл-таки на дальних воротах! Дворники традиционно гребли снег, под скрежет лопат Валера нервно ждал, считая минуты. И когда пришёл долгожданный сменщик (некто Навалюк из дивизии киборгов), Валера не стесняясь бросился в клуб. Отчитавшись перед начальником, он вмиг переоделся – и мог теперь делать что хотел.

В основных залах «Разноцветных педалей» вовсю гудела чья-то корпоративная новогодняя вечеринка, так что московскую знаменитость Килану чествовали во всех служебных помещениях клуба, начиная с Арининых апартаментов. Туда и просочился Валера, уже даже не ругая себя и не отправляя дежурить со старухами-любопытницами к подъездной лавочке. Он был теперь не на работе, а значит, равен в правах со всеми отдыхающими. Ему налили вина, ему позволили плюхнуться на кожаный диван – да ему то же самое, что и всем, позволили. А все сидели на диванах и креслах небольшой гостиной, бродили туда-сюда – из служебных коридоров через Аринин кабинет. Правда, двери в остальные комнаты, вроде усмотренной Валерой в день, когда хоронили воробья, детской, были закрыты, и туда никто не рвался. Что Валере, с одной стороны, понравилось, а с другой… С другой, навело на мысль – значит, доступ к жизни Арины Балованцевой внутри «педальных» внутренностей даже для столь приближённых людей закрыт. Или это потому, что, помимо одноклассников, здесь сегодня такие личности, как он, тёрлись, Килану Змеющенко чествовали? .. Мысль, как и многие подобные, зачахла, не найдя источника питания. Но Валера не расстроился.