Талисман Шлимана - Ольга Озерцова

Почему-то этот странный человек был уверен, что я соглашусь сотрудничать с ними, и когда я отказался, он резко изменился, тон его стал развязным, более того, он неожиданно стал мне угрожать. Выслушав его, я заметил:

– У каждого свой путь. Я предпочитаю возделывать свой сад.

– Какой сад?

– Это из Вольтера. Надеюсь, вы понимаете.

– Вы совершаете ошибку. У вас чересчур романтическое отношение к жизни – весьма несовременно.

– Кто знает. В каждом времени есть элемент вечности, когда изучаешь другие эпохи, это особенно чувствуешь. Однако для меня в нашем времени и в сегодняшней ситуации есть свои плюсы. Все кругом откровеннее. Знаете, что больше всего поражает меня в диалоге Платона, о котором мы только что говорили? Место, на которое почему-то не обращают внимание, а мне оно кажется интереснее даже легенды об Атлантиде из того же диалога. Это рассказ египтянина о том, что цивилизации много раз возникали и гибли, не оставляя следов и «как бы немотствуя». Так вот эта немота, именно она меня пугала. И теперь, когда заклятие немоты почти снято, я уже ничего не боюсь.

– А зря, профессор. Вы не очень хорошо понимаете ситуацию. Если раньше запрещали цензоры, редакторы, то теперь есть другие способы. Нам стоит только шевельнуть пальцем…

– Вы что, киллера ко мне подошлете? – спросил я с иронией.

– Возможно, тут хватит и домушника. Разные есть способы. С людьми ведь разное может случиться. Вот и ваш коллега, Афанасий Никитич, да еще в болоте, – я вздрогнул, в последнее время отношения с Афанасием у меня были не очень хорошие, но его внезапная смерть… Кстати, незадолго до этого он говорил что-то странное про какой-то талисман в Градонеже. Знал ли мой собеседник об этом? А он, между тем, закончил, – Ваш отказ – не только финансовая глупость, он опасен.

А сейчас я взглянул на подошедших учеников, услышал их смех, и воспоминание о том разговоре поблекло. Они спросили, не хочу ли я послать их на раскопки в Ирак.

– Придется, Анечка, ограничиться археологическими публикациями. И все же, представьте себе то, что раскопал Вулли: замурованные в могилу царицы прекрасные женщины – в драгоценностях, под звуки арф – выпивают яд.

– Мило.

– Я бы даже сказал круто.

Наступил вечер. Мы разулись, шли босиком, и травы, высокие и влажные, тихо опутывали ноги. Теплый песок мягко щекотал их.

– Хорошая мысль – гулять и разговаривать. Не зря они в Древней Греции такое придумали.

– Греки, ахейцы, минойцы… В идее о связи Атлантиды и минойской цивилизации на Крите что-то есть. Знаете, когда я читал Жака Кусто, мне запала одна фраза: «Я охвачен страстью. Это не костерок из сухотравья, а глубокий интерес к истории, который овладевает и разумом, и сердцем. У меня создается впечатление, что едва изученная минойская культура зовет меня из глубины веков. Мне кажется, меня как магнитом притягивает она».

– Между прочим, один знакомый археолог рассказывал мне, иногда ему кажется, что археологические открытия не случайно происходят в какой-то определенный момент – древние как бы хотят, чтобы их раскопали.

– А у вас нет чувства, что Атлантида, минойская культура так влекут нас, потому что это – «проблема «Титаника». Я как-то слышал, как Чингиз Айтматов говорил: «Главное, чтобы с человечеством не произошло того же, что с «Титаником». А ведь он прав – такая гибель, когда ничего не останется, пугает больше, чем конец света и Страшный суд. Словно предупреждение – зла так много, что мир может погибнуть.

– Цивилизации уже много раз возрождались и гибли, «как бы безмолвствуя». Помнишь – в рассказе египетских жрецов у Платона.

– Да, в безмолвии для потомков. Может быть, это страшнее всего.

Странно, оказывается, мои ученики тоже обратили внимание на то место из диалога «Тимей».

– Но осталась же легенда Саисских жрецов об Атлантиде. И сквозь немоту прошлого что-то доходит.

– Знаешь, по мне минойская цивилизация была красивее, чем описание Атлантиды у Платона, как живой цветок лучше философского софизма. Насколько я помню, оно довольно сухое…

– Сухое или нет, оно многих волнует. Только книг и статей по Атлантиде насчитывается несколько тысяч.

– Да, кстати, я недавно встретился на конференции с одним атлантоманом и подумал – очень интересно, почему вдруг некоторые явления, легенды, сюжеты начинают вызывать у всех такой жгучий интерес. Они могут быть самыми разными: от Атлантиды до современных бестселлеров. Помните, Глеб, мы с вами говорили, любопытно было бы посмотреть структуру бестселлеров в нашем российском варианте. Для начала напишите мне, пожалуйста, эссе или статью на эту тему.

– А потом по твоему рецепту, Глеб, и еще что-нибудь. Я уже поделилась вашей идеей, Александр Владимирович, с друзьями. Они сразу спросили: «А труп будет? ».

– Да, как же с трупом, Александр Владимирович? Без него не обойтись.

Почему-то мне вдруг вспомнился человек, изображенный на минойской гемме.

– Относительно жертв преступлений, попробуйте сравнить, Глеб, современные бестселлеры с древнегреческой трагедией.

А потом я вспомнил Афанасия и его гибель в болоте. До древнегреческой трагедии тут было далеко.

– И назовем статью «От древнегреческой трагедии до бестселлеров».

– Хорошо бы, – предложил Глеб, – еще приправить это каким-нибудь родовым проклятием, чем древнее, тем лучше. Вроде проклятия рода Атридов или фараонов.

– А вы знаете, почему всегда только проклятие? Почему не благословение – благословение, посланное сквозь века?

– Интересная мысль. Об этом надо подумать.

– Раз бестселлер, нужны еще голые женщины, обнаженные, я хотел сказать.

– Ну, уж это по твоей части, Глеб.

– Кстати, то, что сейчас крутят по телевизору, никого уже не волнует. Должно быть что-то запретно-трепетное, как, например, в Средние века – даже туфелька из-под длинной юбки их очень возбуждала.

– Глеб, не заменяй нам эротики башмаками. Уж лучше какие-нибудь магические обряды, их совершали нагими.

– Аня, идея – критянки, длинные, широкие юбки и обнаженная грудь…

– Пожалуй, вы правы, Глеб, даже я прочувствовал, в чем тут дело.

– А назовем это, Александр Владимирович, мистико-магическим эротизмом.

– Ну, с этим, я думаю, у нас будет все в порядке. Но нам еще надо постараться понять и услышать, ведь самое интересное происходит на грани. Надо быть свободными. Мы дадим себе полную свободу в чувствах, стилях, в восприятии древних цивилизаций, хотя почему-то даже мне чуть страшно.