Марья Бессмертная - Наталья Жильцова

Откуда-то из-под ног дунул ветер, взметнувший черный плащ у меня за спиной на манер крыльев. Я искоса взглянула на посох. Череп довольно клацнул челюстью. Что ж… пора начинать.

– Ну, здравствуй, нежить моя славная, делами своими известная, – начала я, стараясь собрать все свои невеликие ораторские способности в кулак. – Донесли до меня вести, что осмелились вы сомневаться во мне? Желаете знать, настоящая я царевна или нет? А? Я вас спрашиваю! – и впилась грозным взором в какое-то страхолюдло, одетое в рванину, кокетливо перепоясанную чьими-то отрезанными волосами.

Страхолюдло занервничало и попыталось спрятаться за нечто, напоминающее копну сена. Но с глазами и большой пастью.

– Так, значит, что, бунтовать вздумали? Поперек слова Кощеева идти? ! – приободрившись, упомянула я еще и авторитетного папу.

Подействовало. Некоторые отвели глазищи. Уже легче.

– Ну так я вам скажу, нежить! Сначала скажу, а до кого не дойдет с первого раза, на кол посажу ради собственного удовольствия и для воспитания остальных! А то ишь, распоясались! Кощея всего несколько дней нет, а они уже того! Бунтовать вздумали! И супротив кого? На кого буркалы свои вылупили? ! На дочь единокровную царя вашего? ! На меня, на Марью Бессмертную? !

Я сделала паузу, чтобы отдышаться. Мельком взглянула на Костопраха. Скелет стоял, вытянувшись во фрунт и не отрывая от меня преданного взгляда. Кажется, он принял все сказанное и на свой счет тоже.

«Значит, получается! – воодушевилась я. – Теперь еще чуть-чуть нагнетем ужасов, но постараемся не переборщить».

– Так слушайте слово мое, подданные! – я повысила голос. – Отныне тот, кто будет уличен в сомнениях, трусости и наезде на царскую семью, будет осужден на пытки и смерть лютую. Стоп! – осадила я сама себя. – Вы же уже мертвые. Ну, значит, на смерть лютую и окончательную. Тем более после того, что я с пытками придумаю, виновного придется собирать по кусочкам. Вопросы? !

И, как могла грозно, оглядела зал. Сработало, как и задумывалось. Нежить со мной взглядом встречаться больше не хотела. И я было уже мысленно с облегчением вздохнула, как вдруг раздался вкрадчивый голос:

– Гхм, царевна, прошу простить покорнейше. А можно про пытки поподробней?

Спрашивал какой-то бледный мужчина, одетый в лохматые, сшитые из шкур штаны и кожаную безрукавку на голое тело. Все его тело и лицо были украшены металлическими колечками, протыкавшими кожу в самых разных местах. Через некоторые проходили тоненькие цепочки. Проколотые брови, нос, губы… лысую голову украшал ряд гвоздей, вбитых прямо в череп на манер панковского ирокеза.

– Ты кто такой, фанат пирсинга? – с подозрением, но стараясь не терять грозного тона, спросила я. – Как смеешь перебивать царевну?

– Сир и мал я, царевна, чтобы вы знали мое скромное имя, – с поклоном ответил тот. – А вот к пыткам дышу неровно. Страстишка, значицца, у меня такая есть…

– Палач, что ли? – не поняла я.

– Нет, не палач, царевна, – ответил тот и потупился. – Я больше предпочитаю роль жертвы…

Я вытращилась на него во все глаза. Это что еще за садомазо-мерзопакость?

Яр словно угадал мое настроение. Его глазницы вспыхнули, два зеленых луча ударили прямо в грудь любителя пирсинга, и тот моментально исчез. Лишь хлопья пепла в полной тишине плавно опустились на пол.

Нервно сглотнув, я приготовилась спасаться бегством от разъяренной нежити, но никто не шевелился.

Молчание затягивалось.

– Ну, хоть удовольствие получил напоследок, – произнесла я, чтобы хоть как-то прервать гнетущую тишину.

А в ответ грохнул хохот! Нежить грубую шутку внезапно оценила, и даже Костопрах тайком показал большой палец.

– Наша царевна! – раздались первые выкрики. – Аки Кощей бает!

Да-а? Это у моего папочки такие шутки? На-адо же…

Впрочем, мне же проще. Теперь хоть знаю, как себя вести.

И дальше все действительно пошло как по маслу. Разговорившись, я пообещала вернуть мощь источника, уменьшить налоги, найти Кощея и дать всем врагам по сусалам. В ответ нежить радостно ревела, всячески поддерживая каждую мою политическую инициативу.

– Бди, упырь, Ван Хельсинг близко! Кол осиновый возьми, сам врагу в живот всади! – орала я лозунги, придумывая их прямо на ходу. – Кто попутал все границы, мы поможем приземлиться! Умер, погиб? Не надо расстраиваться! Иди к нам – трудоустраиваться!

Вот на этой позитивной волне Костопрах наконец-то вмешался и аккуратно выпроводил из зала увлекшуюся нежить. А я без сил рухнула на трон.

– Ух! – восхищенно произнес скелет, подходя ко мне. – Это было великолепно, царевна! Ты – прирожденный правитель, вот что значит кровь! Как всех вдохновила, а!

– Отстань, Костопрах, – я устало махнула рукой. – Надеюсь, в следующий раз подобный прием будет не скоро. Наоралась так, что горло пересохло и пить хочется.

– Кровь? Коктейль из жабьей икры? Вино из гусениц?

Я поперхнулась.

– А просто воду можно?

– Разумеется, – он вытянул руку, и на раскрытой ладони появилась здоровая такая деревянная чаша. Скелет смутился. Что-то шепнул неслышно, и чаша стала золотой.

Впрочем, я уже ничему не удивлялась. Взяла предложенную посудину и только уточнила:

– Точно вода?

– Наичистейшая! – подтвердил Костопрах.

Я сделала глоток.

– Родник у нас тут есть недалече, – продолжил скелет. – Прям посередь могильников бьет…

Едва не подавившись, я выплюнула воду на пол. Да что ж такое-то? !

Но ответить ничего не успела. Костопрах сам сообразил, что произнес что-то не то, и торопливо добавил:

– Пей, царевна, не бойся. Тем могильникам, почитай, лет триста уже. А водичка и впрямь чистейшая, даю слово.

Хм. Триста лет для могильников, конечно, не особо значимый срок, но жажда мучила неимоверно. Поэтому я, плюнув на предрассудки, вновь приложилась к чаше. В конце концов, я же вроде как бессмертная, верно?

Вода действительно оказалась вкусная и холодная. Зубы сразу заломило, но я не отрывалась, пока не допила все до последней капли. Только потом отдала чашу обратно скелету и, ощутив, что вновь готова к активным действиям, решительно поднялась.

– А вот теперь, Костопрах, веди меня в Кощеев кабинет. Или где он там дела свои решал? Покопаюсь в бумагах, может, и найду какое-нибудь объяснение тому, что у вас тут произошло.