Зачем цветет лори - Марина Суржевская

Но пока она жива. И до Града еще нужно добраться. Оникс знала, что до столицы около одного оборота луны, если ехать на лошади. И аид дал слово, что не убьет ее… значит, у нее есть шанс. Как ни страшны Сумеречные псы, но в дороге может случиться всякое, и если у нее будет хоть малейший шанс убежать, она им воспользуется.

Конечно, Оникс никогда уже не вернется в обитель, никогда не увидит старух, которые были ее семьей. Если Небесные Заступники помогут ей сбежать, ей всю жизнь придется скрываться, жить в бегах, прятать свое лицо и тело… Магия Сумеречных чуяла цветущий лори, как запах. И, взяв след, они уже не отвяжутся, так и будут идти, пока не найдут ее… Пока не убьют.

Оникс старалась не заплакать. За что? Чем она провинилась перед этим миром? Чем заслужила смерть? Разве это правда, что у раяны нет души? Тогда почему ей так больно от несправедливости и жестокости?

Она со злостью вытерла глаза, не замечая, как смотрит на нее блондин Гахар. Поворачивает голову на малейшее ее движение, и в серых глазах пса горит странная задумчивость.

Глава 4

Аид вернулся, когда Оникс уже поела и напилась холодной родниковой воды. Возле костра она согрелась и совершенно высохла, а от горячей еды немножко повеселела. Она удивилась, когда блондин протянул ей мешочек с засахаренными орешками. Посмотрела недоуменно, не понимая, что это и зачем, ожидая подвоха.

– Бери, не бойся, – сказал Гахар, – это вкусно. Ты ведь любишь сладкое?

Оникс неуверенно взяла, все еще не веря, что это не подвох и не отрава. Хотя зачем псу ее травить? Она внимательно посмотрела в его лицо. Он был самым молодым среди четверых Сумеречных, сероглазый, светлые волосы стянуты в низкий хвост. Пожалуй, из всех он пугал Оникс меньше всего.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Орешки оказались вкусными. Сладкие хрустящие кусочки, облитые карамелью и обкатанные в сахарной пудре. Редкое лакомство! По крайней мере она такого ни разу не ела. Даже на душе стало легче и веселее. Оникс ела медленно, растягивая удовольствие, подцепляла орешек пальцем и держала во рту, ожидая, пока карамель растворится. Вкусно…

Аид, как всегда, подошел неслышно и вырвал мешочек из ее рук.

– Кто дал ей это? – негромко спросил он, оборачиваясь к своим псам. Блондин поднялся.

– Я, господин.

Лавьер кивнул, не спуская с него глаз.

– Разве я разрешал ей что-нибудь давать? Пойдем, Гахар.

Он спокойно двинулся за деревья, побледневший блондин – следом. Мешочек с орешками остался лежать на земле. Оникс низко опустила голову. Хорошее настроение исчезло, как не бывало, безжалостно раздавленное, как хрупкий цветок – сапогом. Ей стало холодно, но она не двинулась с места, чтобы укутаться в плащ, так и сидела, обхватив колени руками.

Когда мужчины вернулись, Оникс даже не пошевелилась. Аид присел перед ней на корточки, поднял ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Сквозь слезы на него смотрели синие омуты, полные ненависти, и Лавьер неожиданно растерялся. Просто когда он увидел, с каким удовольствием она жмурится, перекатывает во рту сладость, которую ей дал другой мужчина, внутри словно бездна развернулась. Хотелось убить Гахара, схватить в охапку раяну, спрятать ото всех, не позволить другим к ней приближаться, смотреть на нее, думать… Хотелось заорать «моя» на весь свет.

И теперь она смотрела на него так, что он внезапно понял, что сделал на самом деле. Просто отобрал сладость у девушки, которая, похоже, никогда ничего вкусного не пробовала.

Аид подобрал мешочек, высыпал орехи себе на перчатку.

– Ты не должна ничего брать, раяна, ни у кого, кроме меня. Понятно?

Она просто смотрела на него и на протянутую руку не реагировала. Лавьер со злостью взял ее ладонь и высыпал в нее орехи, сжал ей пальцы, закрывая ладошку. Но стоило ему отпустить, Оникс разжала пальцы и перевернула руку, орехи высыпались на землю.

Девушка молчала, и аид усмехнулся, поднялся. Наступил сапогом на рассыпанное лакомство.

– Как хочешь, – равнодушно сказал он и отвернулся. – Седлайте лошадей, отправляемся.

Вечером они остановились в маленькой деревушке, где было всего три десятка домов. Оникс выделили комнату на втором этаже с узкой кроватью, кадушкой для омовения и маленьким окошком. За день девушка так устала, что уже не могла думать ни о чем, кроме постели, на которой можно вытянуться во весь рост и дать отдых ноющим мышцам. С лошади она просто свалилась и, если бы не аид, наверное, не устояла бы на ногах. И даже не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и понес в дом.

Лавьер вошел, когда она переплетала растрепавшиеся волосы, сидя на кровати в одной рубашке. Стуком в дверь он, конечно, не утруждался. Приблизился, положил ей на колени несколько мешочков. Оникс подняла глаза.

– Это сладости, – в упор глядя на нее, сказал он, – бери. Тебе ведь понравилось?

Оникс не отвечала и не двигалась. Аид раскрыл один мешочек, вытащил оттуда карамель, протянул ей.

– Я не хочу, – равнодушно сказала Оникс, даже не посмотрев. Аид сжал зубы. Развернул другой мешочек, в котором были орехи. Девушка не взяла. Третий – со сладкими ягодами в глазури.

– Я сказала – не хочу, – твердо повторила Оникс.

Ран Лавьер снова испытал два желания одновременно: придушить упрямую девчонку или впиться ей в губы, придавить ее тело к кровати, а потом… Потом взять в губы сладкую ягоду и провести по ее коже, а после медленно слизывать пряный ягодный сок…

Оникс испугано сжалась. Она уже знала этот взгляд, тяжелый, голодный взгляд аида.

– Не хочу, – тихо повторила она. И непонятно было, чему она говорит «не хочу», сладостям или… ему.

Он рассматривал ее задумчиво, и Оникс со страхом ждала очередного мучения, издевательства с его стороны. Но аид ушел, чему она удивилась. Просто повернулся и ушел, захлопнув дверь. Оникс покосилась на сладости и скинула их с колен. Легла, отвернулась к стене, размышляя, что она сделала такого, что аид оставил ее. Понять бы и использовать в дальнейшем! Так и уснула.

Ночью дверь открылась, и Ран Лавьер тихо скользнул к кровати. Посмотрел на рассыпанные возле кровати сладости. Чтобы достать такие лакомства в этом захолустье, ему пришлось изрядно потрудиться. Перетрясти всех жителей и старосту, который в ужасе все-таки вспомнил, что у него было припрятано кое-что для супружницы…