Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения - Фредрик Бакман

– Боже мой, да разве это забор? Было бы о чем говорить, – беспечно возразила она.

– Ты не божемойкай! Это не я кидалась дерьмом в полицейского, – напомнила Эльса.

Бабушка закатила глаза.

– Ну что ты долдонишь, прямо как мать твоя. У тебя нет зажигалки?

– Мне семь лет! – отрезала Эльса.

– И долго ты будешь этим прикрываться?

– До тех пор, пока мне не исполнится восемь!

Бабушка застонала, бормоча всякую чушь, вроде «ой-ой-ой, спросить уже ничего нельзя», и продолжила рыться в карманах.

– По-моему, здесь нельзя курить, – сообщила ей Эльса, уже немного успокоившись и ковыряя дыру в гриффиндорском шарфе.

Бабушка снова ухмыльнулась:

– Почему это? Просто надо открыть окно.

Эльса с сомнением посмотрела на окно.

– По-моему, эти окна не открываются.

– Что за чушь, это еще почему?

– На них решетка.

Бабушка недовольно перевела взгляд с окна на Эльсу.

– Вот времена настали, уже и в полицейских участках нельзя покурить. Мы живем в тоталитарном государстве!

Эльса снова зевнула.

– Можно твой телефон?

– Зачем?

– Залезть в интернет.

– А что там тебе?

– Да так.

– Ты слишком много времени тратишь на интернет.

– Не трачу, а провожу в интернете.

– Не придирайся к словам.

Эльса покачала головой.

– Тратят деньги, а не время. Ты же не говоришь: «Я провела две прекрасные сотни крон на эти новые брюки». Или говоришь?

– А ты слышала про одну девочку, которая была до того умная, что от большого ума померла?

– Я как раз слышала про ту, что жила долго и счастливо, – фыркнула Эльса.

В помещение вошел полицейский – судя по виду, запредельно усталый. Он сел по другую сторону стола, устремив на Эльсу и бабушку полный отчаяния взгляд.

– Я хочу позвонить моему адвокату! – заявила бабушка.

– Я хочу позвонить моей маме! – заявила Эльса.

– И все-таки сначала я позвоню адвокату! – настаивала бабушка.

Полицейский со вздохом достал стопку бумаг.

– Твоя мама уже едет сюда.

Бабушка стала задыхаться так картинно, как умеет только она.

– Зачем вы ей позвонили? ! Вы в своем уме? Она будет злая как собака! – возмущалась она, будто полицейский предложил оставить Эльсу в лесу на воспитание диким волкам.

– Мы должны известить законного представителя ребенка, – спокойно объяснил полицейский.

– Я тоже законный представитель этого ребенка! Я ее бабушка! – Она даже привстала со стула, помахивая дымящейся сигаретой.

– Время два часа ночи. Кто-то должен о ней позаботиться. – Полицейский кивнул на часы и хмуро покосился на сигарету.

– Я! Я о ней позабочусь! – выкрикнула бабушка.

Полицейскому было трудно сохранять вежливое лицо, но он старался. И приглашающим жестом указал на комнату для допроса.

– Как вы представляете себе свое ближайшее будущее?

Бабушка обиженно поджала губы. И снова села, смущенно покашливая.

– Э-э… ну раз так… то… Конечно. Если начать цепляться к деталям, то дело труба. Но буду надеяться на лучшее. А ведь все так хорошо начиналось, пока вы не стали на меня нападать! – Бабушка оскорбилась до глубины души.

– Вы понимаете, что вы незаконно проникли на территорию зоопарка?

– Да там и забора-то почти не было! – возразила бабушка.

– Закон не знает никаких «почти».

Пожав плечами, бабушка смахнула что-то со стола, всем своим видом давая понять: вопрос закрыт и хватит уже об этом.

– У вас тут хоть покурить можно?

Полицейский энергично замотал головой. Бабушка подалась вперед и с улыбкой заглянула ему в глаза:

– А бывают исключения для симпатичных дам?

Эльса толкнула бабушку в бок, чтобы переключить ее на тайный язык, который знают только они. У всех приличных бабушек и внучек есть свой тайный язык, так и в конституции написано, говорит Эльсина бабушка. Ну или должно быть написано.

– Ба, прекрати! По закону ты не можешь приставать к полицейским! – одернула Эльса бабушку на тайном языке.

– Это кто сказал? – спросила на тайном языке бабушка.

– Полиция!

– Полиция существует для народа, я им налоги плачу! – огрызнулась бабушка.

Полицейский смотрел на них так, как смотрят на семилетнюю девочку и семидесятисемилетнюю бабушку, которые посреди ночи препираются в полицейском участке на тайном языке. Кокетливо подмигнув полицейскому, бабушка вопросительно кивнула на свою сигарету, но тот покачал головой. Тогда бабушка с важным видом откинулась на стуле и воскликнула на самом что ни на есть обычном языке:

– Ох уже эта ваша хваленая политкорректность! А сами устроили здесь апартеид для курильщиков!

Полицейский изменился в лице:

– Я бы на вашем месте выбирал слова.

Бабушка закатила глаза. Эльса внимательно посмотрела на нее:

– Как это пишется?

– Что? – Бабушка вздохнула, как вздыхает честный налогоплательщик, на которого ополчился весь мир.

– Апарта-что?

– А-п-п-о-р-т-е-и-д, – по буквам произнесла бабушка.

Разумеется, это слово пишется по-другому. Эльса убедилась в этом сразу, открыв «Википедию» в бабушкином телефоне. У бабушки серьезные проблемы с правописанием.

Полицейский листал свои бумаги.

– Сегодня мы вас отпустим. Но скоро вызовем снова в связи с незаконным проникновением и нарушением ПДД, – произнес он ледяным тоном.

– Как же достали эти андроиды, – простонала Эльса, тыкая пальцем в бабушкин телефон.

У бабушки андроид, потому что это старый телефон мамы. Сколько раз Эльса пыталась объяснить маме, что у всех нормальных людей – айфоны. С бабушкой все понятно, ей вообще телефон не нужен. Эльса еле уговорила ее взять мамин старый, потому что в умелых бабушкиных руках телефон Эльсы то и дело попадал в тостер и другие сложные обстоятельства. Тогда Эльсе приходилось пользоваться бабушкиным, хоть он и андроид.

– Какие еще нарушения ПДД? – удивилась бабушка.

– Для начала вспомним незаконное управление транспортным средством.

– Как это незаконное? Это моя машина! Мне что, разрешение нужно, чтобы водить собственный автомобиль?