Сороки-убийцы - Энтони Горовиц

Об этом говорил инстинкт. Но видимость бывает обманчива…

– Нам необходимо войти, – сказала доктор Редвинг. – Парадная и кухонная дверь заперты, но должен же быть другой путь.

– Можно попробовать через обувную комнату.

– Где это?

– Нужно только пройти чуть подальше.

Брент подвел ее к следующей двери по задней стене. Она была со стеклянными панелями, и хотя тоже была заперта, Эмилия разглядела связку ключей, торчащую из замка на противоположной стороне.

– Это чьи? – спросила она.

– Ее, наверное.

Доктор Редвинг приняла решение:

– Нам нужно разбить стекло.

– Не думаю, что сэру Магнусу это понравится, – буркнул Брент.

– Если сэр Магнус будет недоволен, пусть спрашивает с меня. Так вы это сделаете или придется мне?

Смотритель не обрадовался, но нашел камень и разбил одну из панелей. Потом просунул в дыру руку и повернул ключ. Дверь открылась, они вошли.

Дожидаясь, пока сварятся яйца, доктор Редвинг во всех деталях вспоминала представшую перед ней сцену. Она отпечаталась у нее в мозгу, словно фотография.

Пройдя через обувную и по коридору, они попали прямиком в главный холл, с лестницей, ведущей на площадку с балюстрадой. Их окружали темные деревянные панели. На стенах висели картины маслом и охотничьи трофеи: птицы в стеклянных ящиках, голова оленя, здоровая рыбина. У ведущей в гостиную двери стояли доспехи, дополненные мечом и щитом. Длинный и узкий проход вел от парадной двери к лестнице, расположенной точно посередине холла. С одной стороны находился каменный очаг, достаточно большой, чтобы в него можно было войти. С другой стороны стояли два кожаных кресла и антикварный столик с телефоном. Пол был из каменной плитки, частично покрыт персидским ковром. Ступени тоже были из камня, посередине шла бордовая ковровая дорожка. Если Мэри Блэкистон споткнулась и скатилась с лестничной площадки, ее смерть легко объяснить. Тут не было практически ничего, способного смягчить удар.

Пока Брент нервно топтался у двери, Эмилия осмотрела тело. Оно еще не остыло, но пульс не прощупывался. Доктор Редвинг отбросила с лица Мэри прядь темных волос, стали видны карие глаза, направленные на очаг. Она бережно закрыла их. Миссис Блэкистон всегда торопилась, мелькнула у нее неизбежная мысль. Мэри буквально слетала вниз по ступенькам, и спешка довела ее до могилы.

– Нужно вызвать полицию, – сказала доктор.

– Что? – удивился Брент. – Разве кто-то причинил ей вред?

– Нет. Конечно нет. Это несчастный случай. Но мы обязаны сообщить о нем.

Это был несчастный случай. Не надо быть сыщиком, чтобы выяснить этот факт. Экономка пылесосила. Пылесос, похожая на игрушку красная штуковина, так и остался там, наверху лестницы, застрял между балясин. Видимо, ее нога запуталась в проводе. Мэри споткнулась и покатилась по ступенькам вниз. В доме никого больше не было. Двери заперты. Какое еще объяснение можно предложить?

От мыслей о случившемся неделю назад Эмилию Редвинг отвлек шум за дверью. В комнату вошел ее муж. Она достала из кастрюли яйца и аккуратно выложила на две фарфоровые подставки. Женщина с облегчением увидела, что супруг оделся для похорон. Она почти не сомневалась, что он забудет. Артур облачился в темный выходной костюм, но без галстука – галстуков он никогда не носил. На рубашке было несколько пятен краски, но этого следовало ожидать. Артур и краска были неразделимы.

– Ты встала рано, – заметил он.

– Прости, дорогой. Я тебя разбудила?

– Нет, не то чтобы. Но я слышал, как ты спускалась. Не спалось?

– Видимо, задумалась о похоронах.

– Хороший день для них. Надеюсь, проклятый викарий не станет затягивать. С этими святошами-проповедниками вечно так. Они без ума от звука собственного голоса.

Артур взял чайную ложку и расколол скорлупу первого яйца.

Хрусть!

Эмилии вспомнился разговор, состоявшийся у нее с Мэри Блэкистон буквально за пару дней до того, как Брент вызвал ее в усадьбу. Доктор Редвинг кое-что узнала. Дело было важное, и она собиралась найти Артура и попросить у него совета, как вдруг, словно по наущению некоего злого духа, появилась экономка. И Эмилия рассказала все ей, а не мужу. Каким-то образом, одним хлопотливым днем, из лечебницы исчезла некая склянка. Попав не в те руки, ее содержимое могло причинить много вреда, и было ясно, что кто-то намеренно взял сосуд. Как тут следовало поступить? Сообщать в полицию доктору не хотелось, потому как это неизбежно означало расписаться в собственной глупости и безответственности. Каким образом аптека могла остаться без присмотра? Почему шкафчик не был заперт? Почему она обнаружила пропажу только сейчас?

– Не переживайте, доктор Редвинг, – ответила Мэри. – Дайте мне денек-другой дней. Говоря по существу, есть у меня пара идей…

Вот что она тогда сказала. И выражение ее лица было не то чтобы лукавым, но каким-то самодовольным, как если бы она уже все знала и просто ждала, когда у нее спросят совета по этому делу.

И вот теперь Мэри мертва.

Разумеется, это несчастный случай. У Мэри Блэкистон не было времени переговорить с кем-либо насчет пропавшего яда, а если бы и было, злоумышленники не успели бы расправиться с ней. Она споткнулась и упала с лестницы, только и всего.

Но, глядя, как ее супруг окунает корочку тоста в яйцо, Эмилия Редвинг была вынуждена сама себе признаться: она в самом деле сильно обеспокоена.

4

– С какой стати нам идти на похороны? Мы ведь почти не знали эту женщину!

Джонни Уайтхед возился с верхней пуговицей рубашки, но, сколько ни старался, никак не мог попасть в прорезь. Причина попросту заключалась в том, что ворот не сходился у него на шее. Ощущение создавалось такое, будто вся его одежда недавно подсела. Пиджаки, которые он носил годами, стали вдруг жать в плечах, а уж про брюки и говорить нечего! Джонни сдался и уселся за стол. Его жена Джемма поставила перед ним тарелку. Она приготовила настоящий английский завтрак: два яйца, бекон, сосиска и пожаренный кусочками помидор – все как ему нравилось.

– Там все будут, – сказала Джемма.

– Но это не означает, что там должны быть мы.

– Если не придем, пойдут разговоры. К тому же это для бизнеса хорошо. Теперь, когда она умерла, ее сын Роберт будет, вероятно, освобождать дом от вещей, а мало ли что попадется.