Без выгорания - Андрей Пометун

Я сразу узнаю большинство ангелов: Абиэль, стражник четвертого небесного двора, Хабриэль, предположительно высушивший землю после потопа, Зидкиэль, регент престола. Мой взгляд падает на тень, окружающую чью-то высокую фигуру, и я спотыкаюсь. Восемь лет я надеялась, что он не посетит наш город, что он пощадит нас, но теперь он стоит там и безжалостно смотрит сверху вниз. Я чувствую, как по моей шее пробегают мурашки, когда его тень подсвечивается. Капли пота стекают по моему лбу, и я не знаю, как мне дальше идти. Я ненавижу Рафаэля, красивейшего из архангелов, его серебряные глаза и волосы, темные, как ночь. У него широкие плечи и узкая талия. Когда он расправляет свои крылья, перья сияют жемчужно-белым с золотистым отблеском. Он двигается с небрежной элегантностью и силой, которую нельзя не заметить. Он напоминает хищника на охоте; чаще всего он преследует людей, питаясь их страхами.

Есть лишь один ангел, который пугает меня еще больше, и это Люцифер, дьявол собственной персоной. Люцифер, сидящий рядом с Рафаэлем, словно в этом мире нет ничего более логичного. Люцифер, который беспрепятственно общается с тем самым архангелом, который десять лет назад сковал его цепями и похоронил заживо. Они болтают, будто люди внизу совсем не собираются умирать. Эта хладнокровность в очередной раз дает мне понять, насколько опасны эти существа. Я сухо смеюсь про себя, хотя мое сердце бьется где-то в глотке. Слово «опасный» почти не описывает Люцифера. Он зло во плоти, тьма, ужас, пропасть и смерть. Его безжалостность легендарна. Одна его аура заставляет людей дрожать от страха. Я бы с радостью забыла все лекции моего отца об ангелах, но знания въелись в мой разум. Люцифер, принц ада и повелитель Пятого, кроваво-красного небесного двора, спустился к людям, чтобы уничтожить их.

Я с трудом подавляю дрожь, охватившую мое тело. Я бы предпочла уйти, покинуть арену и сбежать домой. Я хочу схватить своих сестру и брата и покинуть город. Но если сделаю это, я точно умру. У края арены стоят лучники, стреляющие в каждого, кто решится на побег. Поэтому я остаюсь на месте и пытаюсь собрать свою волю в кулак. Люцифер никогда не появлялся на арене. Он никогда не посещал бои. Мои ладони стали холодными и скользкими от пота. Я больше не могу держать меч должным образом и хочу вытереть руки о ткань брюк, но для этого мне придется отложить его или щит. Но об этом и речи быть не может. Шум трибун теперь отзывается в моих ушах тихим шорохом. Зрители кричат, требуя начала битвы. Они что, не видят Люцифера? Они не знают, что означает его присутствие? Мне так противно их поведение. С большим усилием я отвожу от него взгляд, заставляя себя сконцентрироваться на предстоящей битве. Я сжимаю в руках щит и меч, когда чья-то тень нависает надо мной. Небо потемнело, и я совершенно спокойна. Удары их крыльев звучат как-то мягко по сравнению с силой, которая скрыта внутри. Ангел может убить человека одним взмахом крыльев. Я видела это не раз. Они с распростертыми крыльями кружатся над нами, и я чувствую ветер на своей коже. По крайней мере, он высушит мой пот. Ангелы выбирают себе жертву. Чем дольше они кружатся, тем беспокойнее становятся бойцы. Зрители выкрикивают имена, приветствуя своих фаворитов. Иногда это имена ангелов, иногда людей. Время от времени я слышу и свое имя.

Я упираюсь ногами в песок, и ангелы наконец приземляются. Мне нельзя падать, нельзя опускаться на колени. Песок попадает мне в глаза, и я поднимаю свой щит вверх. Звучат фанфары, объявляющие начало битвы. Передо мной встает ангел, его красные волосы доходят до плеч, а крылья сияют дымчато-серым цветом. Его полные губы искривились в улыбке. Это ангел пятого небесного двора, один из приспешников Люцифера, о чем свидетельствует татуировка на его груди: пентаграмма, одна из вершин которой смотрит вниз. Это символ Божьего наказания, ссылки, в которую он отправил своих падших сыновей. От напряжения я не могу дышать. Падшие ангелы, по слухам, безжалостнее остальных. Люцифер, значит, прибыл не один, а со своими прихвостнями. Неужели ада, воцарившегося на земле, недостаточно и принц собственной персоной решил усугубить ситуацию?

Я гоню мрачные мысли прочь. Ангел преследует меня, улыбаясь. Наверное, он думает, что я легкая жертва, потому что я девушка. Все они так ошибаются. Лезвия наших мечей со звоном находят друг на друга, и его брови удивленно взмывают вверх, когда я умело отражаю его удар. Он озорно смеется, и, если бы он не был ангелом, этот смех мог бы казаться заразительным. Но я игнорирую его и продолжаю атаковать. Наши мечи сливаются в чувственном танце, пот стекает по моему лбу и застилает глаза, но я не моргаю. Здесь каждая секунда может стать решающей, и если я хоть на мгновение отвлекусь, все закончится. Я пытаюсь отмахнуться от своего оппонента, стараюсь пригнуться, когда он нападает, и хожу кругами вокруг него, пока мне позволяет пространство. Ангел намного крупнее и сильнее меня, и он с легкостью справляется с моей скоростью. Люди, сражающиеся позади, расступаются, оставляя нам больше места для битвы. Мы кружим мимо колонн и руин, в которые превратились стены. Краем глаза я замечаю, как лезвие другого ангела пронзает горло мужчины, словно какой-то клочок бумаги. Он падает на землю безжизненной куклой. Зрители на трибунах ликуют, и мой противник ухмыляется так, будто он знает, что меня ожидает та же судьба. Возможно, он прав.

Мои силы на исходе, и он знает это. Каждый день на арене проходит семь раундов битв. Каждый день, кроме воскресенья – дня Творца. Игры должны отвлечь людей от их жалкого существования и развлечь их. Пока они сыты и довольны, они не восстают ни против Нерона де Луки, председателя Консилио – Совета десяти [8 - Совет десяти (итал. Consiglio dei Dieci) – орган Венецианской республики, основанный указом Большого совета в июне 1310 г. после заговора Кверини – Тьеполо против дожа Градениго. В функции Совета десяти, первоначально созданного как временный, входил надзор за сосланными заговорщиками. Совет десяти занимался только охраной политической и социальной структуры венецианской Коммуны. ], ни против гнета ангелов. Этот совет был создан уже в Древнем Риме, и, хотя с тех пор прошло больше двух тысяч лет, стратегия императора Нерона все еще на руку его тезке. Мы, люди, ничему не научились.

Каждый раунд длится двадцать минут – не так уж и долго, – но я уже давно потеряла чувство времени.