Небеса Элис - Марина Ефиминюк

– Я подожду отца в парке, – пробормотал она и, не прощаясь, расстроенная и подавленная, вышла из кабинета.

***

На улице окончательно стемнело. Горели фонари. Дождь стих, но ветер тревожил насквозь промокшие кроны деревьев и с веток, попадая на волосы и за шиворот, сыпались крупные ледяные капли. Дожидаясь отца, Элис забрела в дальнюю аллею парка. Смахнув с деревянного сиденья влажные кляксы, она обессилено опустилась на скамью перед иссушенным на зиму фонтаном.

В душе не осталось ни злости, ни печали, только странное отупение. Если верить, что у принятия неизбежного имелось пять стадий, то она застряла где-то между гневом и торгом. И хотела бы торговаться с судьбой, но не знала, что предложить в качестве платы.

В воздухе повеяло сигаретным дымом и резкий запах отпугнул оцепенение. Враз Элис ощутила, что ноги в летних балетках заледенели, а тонкое пальто не спасает от промозглого холода, царившего в осеннем парке.

На противоположном конце длинной скамьи, закинув ногу на ногу, сидел молодой мужчина с сигаретой в одной руке и со стаканом из кофейни – в другой. Несколько секунд Элис без стеснения разглядывала соседа, похожего на модель из глянцевого журнала. Он был хорош собой: с правильными чертами лица, русыми волосами и красивыми руками. Незнакомец скривил губы в понимающей улыбке, отчего стал выглядеть необычайно привлекательным, и что-то быстро сказал.

– Не понимаю русского. – Элис отвернулась.

– Я спросил, мне затушить сигарету? – перешел он на превосходный английский.

– Не надо, – хмыкнула она, пряча ледяные руки в карманы пальто. – Наслаждайся, сигареты – это отличный способ заработать рак легких, но я не против, если ты отсядешь на другую лавку.

Она кивнула на пустующие скамейки и со стороны незнакомца послышался тихий смешок.

– Терпеть не могу пить кофе в одиночестве, – воспротивился он насильственному отселению и протянул в ее сторону стакан: – Поделиться?

– Ты что, предлагаешь мне допить твой кофе? – недоверчиво переспросила Элис. – Это не гигиенично.

– Как хочешь, – пожал он плечами.

– Разве я отказалась?

Сделав последний глоток, мужчина выбросил в урну окурок, туда же полетел пустой стакан. Казалось бы, причин мерзнуть на парковой скамье не осталось, но незнакомец не торопился уходить.

– Не люблю осень, – после долгого молчания произнес он. – Хмурое время года, от него тянет депрессией.

Элис всегда считала, что если бы заезженная тема погоды находилась под строгим табу, то людям удалось бы избежать сотни бестолковых знакомств и десятки неудачных романов.

– Давай стразу, чтобы отмести недопонимание, договоримся: ты не в моем вкусе, – заявила она. – Не люблю мужчин красивее меня самой.

– Не хочу задеть твоего самолюбия, но ты тоже не в моем вкусе, – мгновенно парировал тот. – Не люблю унылых дурнушек.

– Да ты умеешь делать комплименты, – издевательски протянула Элис. – Хорошая черта. Говорят, в карьере очень помогает.

Несколько бесконечных секунд они смотрели глаза в глаза.

– Паршивый день выдался? – с притворным сочувствием в голосе протянул мужчина.

– Скорее десятилетие.

Как бы Элис не пыталась выглядеть отчужденно, но улыбки сдержать не смогла. В лице собеседника промелькнуло странное выражение.

– Унылая дурнушка у тебя потрясающая улыбка.

– Я знаю, но ты по-прежнему не в моем вкусе, – отшутилась она.

В этот момент у нее в кармане тренькнул принявший сообщение мобильный телефон. На экране светилось коротенькое послание отца. Вместе с крестным он ждал дочь у главных ворот парка. В нескольких словах папа умудрился сделать десяток ошибок и превратил простую фразу в сложный шифр.

– Мне пора.

Элис встала и, отряхнув пальто, повесила на плечо сумку.

– Уйдешь, даже не узнав моего имени? – притворно удивился красавчик.

– Не интересуюсь именами первых встречных.

Мужчина поднялся со скамейки, и Элис вдруг поймала себя на том, что смотрит на него снизу-вверх, хотя была довольно высокой.

– Ты можешь попросить номер моего мобильного, – предложил он, – а я сделаю исключение и не откажусь тебе его дать.

– И не коллекционирую телефоны мужчин, имен которых не знаю.

Он усмехнулся и вдруг протянул руку к ее лицу, отчего Элис заворожено замерла. Незнакомец осторожным движением снял что-то с ее волос, заколотых в небрежный пучок.

– Познакомимся, когда встретимся во второй раз? – Он показал крошечную веточку, очевидно, из-за ветра слетевшую с дерева.

– Так и сделаем. – Элис так опасалась прикоснуться к его по-мужски красивой руке, что вцепилась в сумку. С лукавой полуулыбкой визави сжал веточку в кулаке.

– Тогда до встречи? – Донеслось до удалявшейся девушки. Не обернувшись, она помахала рукой.

На душе скреблись кошки. Элис знала, что больше никогда не встретиться с красивым соблазнителем, как бы того не желала. Для обычных людей двери в теневой мир были заперты на засовы.

***

Лайма встретила новость о возвращении падчерицы ледяным молчанием, и ни слова не проронила во время долгого объяснения в кабинете отца. Только прежде чем выйти за дверь сухо оборонила:

– Надеюсь, мы переживем эти три месяца без потрясений.

От обидных слов у Элис сжался желудок, и за ужином любой проглоченный кусок застревал в горле. За столом царила тяжелая атмосфера. Родственники без аппетита ковырялись в еде. Эмилия делала отчаянные попытки оживить унылую трапезу светской беседой.

Внешность младшей сестры казалась бы заурядной, если бы не копна пушистых кудрей и лучистые синие глаза, волшебным образом преображавшие невыразительные черты маленького личика.

Недавно юной колдунье исполнилось восемнадцать лет, она стала совершеннолетней и получила приглашение на свой первый прием во Дворце. Предстоящее событие полностью поглотило мысли дебютантки. Она говорила исключительно о субботнем бале, а родственники, опасавшиеся обсуждать возвращение семейной изгнанницы, охотно схватились за безопасную тему осеннего праздника, как утопающий – за соломинку.

– Алиса, ты поможешь мне выбрать платье? – Мила с раздражающим упрямством пыталась сделать вид, будто не находила ничего удивительного в приезде сестры или в том, что ту подозревали в одержимости.

– Конечно, – кивнула Элис, даже не пытаясь изобразить воодушевление.

Насильственное возвращение в семью превратилось для нее в неподдельное потрясение. Она всерьез не верила, что наяву видит знакомые с детства фарфоровые тарелки, резные бокалы из толстого хрусталя и супницу с золотой каемкой.