Игры на раздевание - Виктория Мальцева

Задрав руки кверху, я связываю свою чёрную длинную гриву в хвост, как вдруг колокольчики у входа вздрагивают, и в приёмную входит мужчина.

ОН.

И что мне сразу не понравилось, так это то, что я мгновенно его узнаю.

С едва заметной улыбочкой ОН останавливается у стойки и пялится на меня, ожидая внимания:

– Привет!

– Добро пожаловать в нашу клинику, – мисс «сама учтивость». – Вам назначено, или вы хотели бы записаться на приём?

– Хотел бы записаться.

Думаю, в тот миг, когда мой мозг посетила коварная мысль, приёмную озарил свет от вспышки дьявольского предвкушения в моих глазах.

– К которому из специалистов? – стараюсь максимально «потушить» свой энтузиазм.

– А кто у вас есть?

Перечисляю имена практикующих в нашей клинике андрологов- венерологов, а в голове стремительно зреет план отмщения.

– Миссис Керрфут мне подойдёт, – делает он выбор, но… его улыбка смахивает на зловещую.

«Какого чёрта? » – думаю. Разве не должен он стушеваться в таких пикантных обстоятельствах? Где бегающий потупленный взгляд, вкрадчивый голос, опущенные плечи жаждущего сжаться до размеров горошины грешника?

И если до этой его наглости у меня и были микроскопические сомнения, попрекающие не так давно данной клятвой Гиппократа, то теперь…

– Миссис Керрфут сможет принять Вас через три недели, если нет острых симптомов.

– У меня острые… очень острые! – его лицо, наконец, приобретает подобие скорби, кулак нервно сжимает белую футболку на груди.

На мгновение во мне поднимает голову сострадание, но память живенько так предъявляет наглое лицо этого поборника нравственности, его дёргающиеся от гомерического смеха плечи и мой конфуз несколько недель назад. Не знаю, за что я жаждала ему отомстить: за насмешку или за саму ситуацию в целом, но потребность отплатить той же монетой со значительным отрывом обгоняла здравый смысл:

– Хорошо. Посмотрим, что можно сделать, – утешаю страждущего от венерической хвори пациента, сохраняя видимость профессионализма. – Я задам несколько вопросов.

– Да, конечно! Сколько угодно, мисс…– приглядывается к бейджику у меня на груди, – мисс Виктория, вам эта одежда не великовата?

Великовата. Но моего размера в магазине униформы не было, а мне нужно было срочно заступать, поэтому мои и без того малость детские плечи и руки утопли в необъятной рубахе.

Сложно держать себя в руках, но ещё тяжелее скрывать раздражение, которое этот тип с самодовольной рожей всезнайки так бесперебойно генерирует в моём эмоциональном поле.

– Ваше имя?

– Кай.

– Фамилия?

Он на мгновение запинается, затем медленно произносит:

– Керрфут.

Мне кажется, из моих глаз сейчас посыплются огнеопасные искры и весь этот офис вспыхнет, как нефтяной склад.

– Извините, но боюсь, здесь не место для шуточек и…

Прямо перед моим носом на стойку дерзко ложится пластик водительской лицензии, на которой ровными английскими буквами ныне действующего алфавита указано: Kау Kerrfoot.

– Однофамильцы, – совершенно спокойно и даже мягко сообщает пациент, пряча права в задний карман джинсов.

Я записываю имя в анкету, прикрёпленную зажимом к картонному планшету, которые мы обычно выдаём клиентам для самостоятельного заполнения. Но вот этому кандидату на приём мне важно оказать максимальную помощь.

– Среднее имя?

– Его нет, вы же видели мою лицензию.

– Возраст? – не  могу перебороть себя и опускаю обязательные ВАШ и ПОЖАЛУЙСТА.

– Двадцать три.

– Адрес?

А далее… а далее, следуют вопросы, из-за которых я могу потерять работу, но накал звона в моих ушах так силён, что голос разума услышать практически нереально:

– Как часто живёте половой жизнью?

Девица, сидящая в кресле у двери, мгновенно отрывает накрашенные глаза от книги и вонзает их в моего пациента. Но даже это не способно сбить меня с толку. А пациент, прищурившись, сообщает:

– Часто.

– К сожалению, в анкете нет такого варианта ответа. Более одного раза в неделю, более трёх раз в неделю, более пяти раз в неделю, более десяти…

– Более десяти.

Само собой, эта часть нашего диалога не могла остаться незамеченной – взгляды всех присутствующих в зале голов устремились на нас. И негодовать по поводу того, почему всем этим людям нельзя заниматься своими делами, а нужно совать свой нос в чужие дела, бесполезно.

Я сбавляю громкость:

– Какие у Вас симптомы?

– Что? – спесь слетает с его лица.

– Что Вас беспокоит?

Он тянет с ответом и я, болея душой за качество сервиса клиники, ну просто вынуждена предлагать варианты:

– Болезненное мочеиспускание?

Кивает.

– Зуд и жжение в уретре?

Оглядываюсь на проход, ведущий к приёмным комнатам – не идёт ли кто из наших докторов: все эти вопросы имеет право задавать только врач и только в интимной обстановке врачебного уединения.

– Гнойные выделения?

Кивает. Глаза становятся больше, как и зрачки.

– В каком количестве?

– В большом количестве.

– Повышение температуры тела, боли при акте дефекации?

Меня несёт на крыльях злорадства. Причём на всех парах, да так, что я уже генерирую вопросы, которых нет и в принципе не могло быть в анкете:

– Вступали ли Вы в половые связи с представительницами древнейшей профессии? – и меня даже не смущает пафосность формулировки моего «опросника».

– Кай? Ты уже здесь? Почему не позвонил, сынок?

Мать моя женщина… Вернее, эта женщина и в буквальном смысле моё прямое начальство – его мать?

Пока я, уже даже не рефлексируя по поводу концентрации красного и буйства его оттенков на моём лице, прикрываю одной рукой глаза, а другой сминаю листок опросника, Миссис Керрфут подплывает всей необъятностью своей фигуры к Каю и тянется с поцелуем. Он вынужден согнуться едва ли не вдвое, чтобы её губы имели шанс дотянуться до его щеки.

– Мам, я тороплюсь, – протягивает ей автомобильные ключи. – Всё сделали, я проверил – прогнал её по первому шоссе, стука больше нет. Масло поменяли, прокладки, заменили колодки, проверили тормоза. Пользуйся.

– Спасибо, сынок! Выручил. Зайди ко мне, хоть поешь!