Не стирайте поцелуи. Книга 1 - Виктория Мальцева

Я решаю взять сутки на размышления и поехать домой – в любом случае нужно отвезти чемодан, проверить почту, привести себя в порядок, взять машину, перевести дух в стенах своей крепости, в конце концов.

Его лицо в одном из последних кадров моей памяти – бледное, осунувшееся, со впалыми от усталости глазами – не позволяет мне открыть дверь в его комнату – спальню без кровати, но с террасой, которую он так усердно искал. Я раздумываю минут пять перед дверью о том, как и что скажу, в какой позе и за каким занятием могу его застать. Теперь, когда эмоции немного улеглись, я в состоянии понять, насколько жестокими были два часа моих раздумий по отношению к нему. Лео, скорее всего, забыл принять утром болеутоляющее. Забыл, потому что происходящее, похоже, и для него «за гранью».

Я оставляю ему записку на столе:

Лео, я уехала домой по делам. Вернусь завтра утром. Поговорим обо всём ещё раз.

Лея

Девушка в нише плачет. Закрыв лицо обеими руками, тихо и никого не беспокоя. Я бросаю свой чемодан у входа, но так, чтобы оставался в поле зрения, сама пробираюсь к ней сквозь кусты и журчащий декоративный ручей. Между прочим, хорошее место: я бы тоже выбрала его из всех дыр, какие можно найти в даунтауне. А главное, район здесь приличный – относительно безопасно. Правда, охрана может выгнать – но это больше субъективный фактор – чаще попадаются те, кто не гонит. Ванкуверцы, вообще-то, добрые.

– Эй! Привет!

Девушка убирает руки от лица. Она не торопится отвечать, но и не выглядит враждебно.

– Тебя как зовут?

– Саванна.

– Я Лея. Давно ты тут?

– Девять дней, – вытирает нос.

– Девять дней! Да ты новобранец!

В её глазах теперь не только усталость, но и подозрения.

– Ладно. Шучу я. Девять дней на улице – вообще не срок. Тебе лет-то сколько?

– Двадцать.

– Учишься ещё?

– Да. В Дуглас Колледже.

– Что изучаешь?

– Бухгалтерию.

– О! Коллега, значит.

И вот теперь она поднимает на меня глаза, а в них проклёвывается интерес.

– Что случилось-то? – пользуюсь оттепелью.

– А, долгая история, – отмахивается.

– Трагедий никаких не произошло?

– Нет.

– Ну, это главное. А остальное – ерунда. Всё можно поправить.

– Отец пропал. И денег не положил на счёт раз в месяц, как обычно.

– Ты ему звонила?

– Конечно, раз сто. Отключён телефон.

– Может, случилось что? Попал в аварию, например.

– Может. Но вообще, вся эта затея с учёбой в Канаде бабушкина была – она всё верила, что я найду здесь свою судьбу. У неё роман был в молодости, вернее, в зрелости с канадским командировочным или что-то в этом духе. Он, конечно, вернулся к жене и детям, но бабка моя остаток жизни о нём так и бредила. Канада была её мечтой, не моей. Пока была жива, следила, чтоб отец деньги давал на эту авантюру, но этой зимой она умерла. А жена отца всегда была против неразумных трат. Последние переводы уже с опозданием приходили или сумма неполная. И хотя диплом будет только в июне, занятия закончились в начале мая – думаю, отключённый телефон с этим связан. Отцовская жена верит, что канадских студентов с порога расхватываю работодатели.

– Почему бы тебе не съездить к отцу и всё наверняка выяснить?

– В Словакию? У меня денег на квартиру нет, откуда возьмутся на билет?

– Мда. Ситуация.

У неё акцент. Не очень сильный, но всё же приличный.

– Ты сама тоже из Словакии? Здесь по студенческой визе живёшь?

– Да, но как найду работу, смогу подать на получение вида на жительство. Я с марта ищу, но пока без толку.

– Была бы шея, а ярмо найдётся. Слушай. Меня тут ангажировали поработать сиделкой у одного парня, и по условиям контракта мне придётся по будням ночевать с ним. Живу я одна, так что квартира моя пять дней из семи будет пустовать. Если хочешь, можешь пожить пока не сообразишь, что делать дальше.

– Ты серьёзно?

– А похоже, что я веселюсь?

Саванна долго разглядывает содержимое моих многочисленных шкафов и полок в гостиной – да, у меня много всего – гораздо больше, чем нужно, объективно – последствия увлечения магазинами старья. Началось это ещё в то дикое время, когда я впервые сняла квартиру – мне нужно было купить много мебели и домашней утвари, а денег, разумеется, катастрофически не хватало. Прожив два года на улице и питаясь, когда, как и чем придётся, иногда в прямом смысле с мусорки – мы знали места – например, контейнеры с просроченными продуктами около магазинов – сэконд-хэнд тебя уже не смущает. Но необходимость превратилась в увлечение в тот день, когда я впервые наткнулась на книгу – точно такую же, как была у меня в детстве, строчки из которой читал для меня голос, которого теперь почти не осталось в памяти. Потом были игрушки «как в детстве», чашки и тарелки, ложки, покрывала и так далее. Я восстанавливала свою жизнь по крупицам чужими вещами, но точно такими же, какие окружали меня когда-то, когда был и дом, и семья, и любовь. Ассоциативный ряд. Эти вещи с почти невыветриваемым запахом курева, кухни и человеческого тела, приносили мне комфорт. И умиротворение. Во время переезда в собственный дом – таун-хаус, точнее – большая часть старья была отправлена на помойку, но много чего осталось, прошло обработку от запаха и потенциальных насекомых и теперь красуется на моих полках в виде игрушек, статуэток, книг. Иллюзия сохранённой истории, в которой нет ни единой фотографии.

– А где фотографии? – спрашивает Саванна, понятия не имя на какую мозоль наступает.

– У меня их нет, – прямо отвечаю.

– Даже детских?

– В первую очередь детских.

И как выяснилось недавно, и во взрослом возрасте я не люблю себя снимать. Надо будет поднять этот вопрос у моего терапевта. Интересно, какое объяснение она придумает на этот раз.

– Я два года прожила на улице. За это время даже то, что сохранилось из дома, было утеряно безвозвратно. Как видишь, я неплохо справилась, хотя лет мне было меньше, чем тебе – шестнадцать.