Иван-дурак - Елена Токарева

–– Да, – сценарий готов, – вальяжно сказал Илья. – И это будет не только игра в онлайне, это будет серия действий в реале. Все должно переплетаться. Как в жизни.

–– Только… – Булд неожиданно ухмыльнулся и закусил конец бороды мелкими зубами, – всего пара слов. Три человека могут захватить мир. Если это три подготовленных человека. Толпа не может ничего.

В мире нет ни одного удавшегося народного восстания. Народ не годится для этих целей. Народ – это племя баранов (Леша вздрогнул), племя блеет и разбегается при звуках выстрелов. Для путча нужны только профессионалы.

–– Пос-лу-шайте, бараны тоже нужны, – запел Илюша Натюрморт. – Они пойдут на забой. Реки крови. Это же красиво. Это зрелищно. Это Голливуд. Ты, Булд, просто несостоявшийся номенклатурщик. Вам, номенклатурщикам, лишь бы все тихо было. Иди работать в Администрацию президента – там важен подковерный результат. А мне важен процесс. Я – художник. Короче: обязательно должна быть кровь. Где вы возьмете кровь? Кто вам отдаст свою кровь? Только бараны!

Булд пропустил мимо ушей все замечания Натюрморта. Парочка привыкла уже к тому, что ее мнения на проект кардинально расходятся. Булд продолжил:

–– Даже армия показала, что она – не более чем племя баранов. А вы говорите – военные! Армия в ельцинском путче 1993 года проявила равнодушие и апатию. И была в дальнейшем жестоко наказана за неучастие в путче со стороны народа. Через месяц после расстрела Белого дома Ельцин прекратит выплачивать довольствия военнослужащим, урежет их права, буквально разорит армию, а тех, кто "доблестно" расстреливал практически безоружных сограждан, бросит воевать в Чечню. Там они и погибнут.

Впрочем, это только один пример. А я собрал солидную коллекцию «народных восстаний» и все примеры говорят, что массовка – самый слабый элемент конструкции заговора. Вот, смотрите, что пишет известный всем из школьных учебников истории как гонитель Пушкина, граф Бенкендорф о восстании декабристов:

«Толпа людей в страхе направлялась навстречу движения Императора. Тогда он крикнул громовым голосом: «Шапки долой! » И вся эта толпа, которая забыла всякое уважение, и еще даже не знала, кто теперь является ее Государем, признала его по хозяйскому голосу. Все люди обнажили головы, наиболее близко находившиеся стали целовать его ноги и, как по волшебству, слепое повиновение пришло на смену шуму и беспорядку… Площадь опустела…» Вот и все декабристское восстание кончилось.

Граф Бенкендорф на самом деле был умнейший человек. Тонкий психолог.

Или возьмем еще более древнее восстание Пугачева. Это было наиболее серьезное народное восстание, сделавшее власти много неприятностей. Пугачев чуть было не победил и не воссел на престол. Его военные удачи во многом объяснялись тем, что он использовал инородцев, покоренные российскими царями народы. «Пугачевская сволочь», о которой пишет Пушкин, – это были башкиры, уральские казаки из кипчаков, и разная другая нехристь. Но и то: стоило запахнуть поражением Пугачева, как они стали торговаться с властями за голову своего предводителя и, в конце концов, сами связали его и сдали правосудию. Любопытно, что историк XX века Ключевский не посвятил этому восстанию отдельной лекции. У него сказано, что «в 17-ом веке народ часто бунтовал», и все – больше ничего не сказано. Техника подавления народных бунтов даже в 17-ом веке была на высшем уровне. И только Александр Сергеевич Пушкин озаботился анализом пугачевского бунта и написал его историю. Но ему даже в голову не пришло описывать роль народных масс в этом восстании, он называет эти массы «разной сволочью» и никак не иначе.

Я это к тому, что вы хотите сделать движущей силой мероприятия разную сволочь.

–– Не движущей силой, а жертвой! – почти взвизгнул Антон Марсович. – Мы хотим обнажить проблему жертвенной роли среднего человека и уничтожить эту проблему, стереть ее.

Натюрморт одобрительно кивал и вдруг открыл рот и сказал:

–– А Украина? А «оранжевая революция»? Там великий украинский народ победил. Он показал, что может воевать за демократию и честные выборы.

–– Полно вам врать, – лениво предостерег Булд. – Мы с вами вместе работали по этому народу. Это был элитарный путч, в котором массу использовали по назначению. Мы с вами и использовали.

–– Вот и договорились, наконец, друзья мои, – удовлетворенно сказал Антон Марсович. – Массу мы используем по назначению.

Территория внутренней Руси

Уложив в огромный рюкзак ноутбук и прихватив также пару книжечек по программированию, диски с программами, полбатона докторской колбасы и батон хлеба, Леша сказал матери, что, пожалуй, съездит на участок, посмотреть что там и как. Мать тут же заскулила, мол, и я с тобой поеду, Лешенька, мне нужно грядки посадить. Леша на мамино присутствие никак не рассчитывал, но быстро сдался, как всегда. А сам подумал, что так даже лучше, чтобы и матери не было в квартире. Если его будут искать, мать могла бы проговориться, мол, Лешка на даче, а так – нет никого, авось забудут и наймут другого лоха.

На позднюю электричку еле успели. Леша, довольный своим бегством, с мамашей, которая дремала, ехал в полупустом вагоне и жевал докторскую колбасу, попутно читая свою любимый журнал «Чудеса». В нем простые люди с улицы рассказывали о своих встречах с пришельцами, путешествиях по центрам неопознанной силы – древним захоронениям, городищам, самопальным археологическим раскопкам. Журнал «Чудеса» был истинно народным чтением, его тиражи росли год от года. И немудрено: почти каждый россиянин большую часть своей жизни ждал встречи с чудесным, а встретив его, потом долго писал об этой встрече письма в разные редакции и даже статьи. Но в редакциях относились к народным заметкам с презрением, и только журнал «Чудеса» прислушивался к народному гласу.

–– Мам, расскажи мне о папе, – попросил Леша.

Мать проснулась. И сказала:

–– Папка у нас был очень хороший. Работал в военной промышленности. На праздники всегда мне дарил подарки. Однажды на Восьмое марта подарил швабру.

Леша удивился: надо же, швабру на Восьмое марта!

–– А мне говорили, что женщинам дарят духи.

Тут удивилась мама:

–– Лешенька, духи – это гадость. От них аллергия. Я никогда не душилась. Женщина должна пахнуть чистотой. А швабру он мне подарил не простую, а научную. Моющая поверхность была научно разработанная, она цепляла на себя всю грязь. Папа любил все научно обоснованное.