Иван-дурак - Елена Токарева

Что ж, сам виноват: забрел на чужую территорию, да еще рога прицепил. Так подумал Леха, прежде чем потерять сознание.

Очнулся он от того, что ему прыснули в лицо холодным пивом. Кто-то приложил кружку к его шишке на лбу.

Зеленые спортивные штаны срочно закрыли палатку на «технический перерыв». Над Лешей склонился давешний норк и, обдавая запахом рыбного закусона, приветливо улыбнулся поверженному барану.

Леша пощупал грудь: рога пропали.

–– Вставай, Брат, сказал норк. – Ты получил хороший урок. Встретимся в онлайне.

И норк подал Леше руку, помогая подняться.

В мрачном настроении Алексей побрел домой. По дороге он планировал, как быстро соберет абалаковский рюкзак, скажет матери, что хочет заняться участком и домом и, взяв с нее слово – молчать в тряпочку и никому не называть его местонахождение, смотается сегодня же, на последней электричке.

Всегда лучше быть подальше от событий.

Ч. 2

В которой компания Антона Марсовича пытается создать страну безграничных возможностей, а Леха мигрирует во внутреннюю Русь

Страна Эльдорадо, которой не может не быть

Совещание в офисе тем временем продолжалось. Отряд не заметил потери бойца. Пропажа программиста Алексея после перерыва была воспринята всеми оставшимися участниками совещания положительно. Действительно, лучше этому парню пока посидеть где-нибудь в тенечке, попить пивка, пока взрослые люди не договорятся меж собой, как сделать бомбочку или конфетку.

–– Уважаемый Илюша, – церемонно начал Булд после перерыва, когда подали кофе и сухарики, – думаю, тут никто не будет возражать, чтобы вы, как человек, близкий к искусству, и к народу, создали хотя бы словесный портрет той сладкой страны Эльдорадо, о которой мечтает наше население. Страны грез. Картины из белого шоколада, с кудрявыми карамельными деревцами, с маленькими пряничными домиками под черепичными крышами. С железной дорогой, которая похожа на ту, которую продают в магазине игрушек, но купить которую никому из них не по карману. Пусть это будет воплощение мечты среднего советского инженера о заграничном рае, который неожиданно воцарился у нас на родине.

–– Можете?

–– А вы, что ли, не можете? – огрызнулся Натюрморт. – С чего вы взяли, что наше население грезит о таком вот швейцарском рае? Я догадываюсь, что большинство в мечтах рисует себе то, что и имеет в итоге, отечественное, посконное: зеленый двор у подножия пятиэтажки, скамейки, крашенные в желтый цвет, стол и домино. В песочницу поднимает ножку соседская собака. Ее гоняют тетки хозяйственными сумками. Соседи играют в домино и пьют пиво «Очаковское» из большой пластиковой бутылки. Жены в одинаковых застиранных ситцевых халатах зовут с балконов ужинать. «Василий Петрович! Давай домой – сериал начинается! »

А на ужин у них – картошка с салом и жаренная на сале колбаса. Соленый огурец и сто грамм.

–– Ой, не надо об этом, это так вкусно, а я еще не обедала! – вскрикнула Алла Георгиевна.

Все задумались. Выходило опять, что средний российский человек имел все, к чему привык, а ничего больше он и не хотел, и ни к чему не был готов.

Некоторое время все молчали. Наконец, Илюша произнес:

–– Послушайте меня. Хоть я и не отвечаю за политику, а отвечаю за эстетику, поверьте, что отличить одно от другого сложно. Наше дело – навязать населению более высокий уровень притязаний. Втянуть население в систему кредитов, превратить это сонное болото в общество высокого потребления. Сильные мира сего жалеют людей, как пастух жалеет своих молчаливых ягнят. Поэтому за последние лет двести наблюдается прогресс в средствах господства. Раньше людей гнали палкой, а теперь все больше внушением. Чтобы ты сам делал то, что нужно господам – будто только об этом и мечтал. Как говорят, «тиран повелевает, а манипулятор соблазняет». Мы – манипуляторы. Соблазнять людей – дело сложное. Операций в нем много, одна из них – отвлечение внимания. Сам термин манипуляция взят у фокусников. Они умеют отвлечь зрителей от главного объекта. Иллюзионист переключает их внимание на специально создаваемые явления с помощью слов, жестов, внешних эффектов вплоть до огня и взрыва. Взрывы мы уже использовали. Эффективно, мощно. Мы эксплуатировали страх. Но взрывы можно применять только тогда, когда играешь на стороне государства. Тогда тебя прикрывают с тыла прокуроры и следователи. А если никто не прикрывает, так тотчас же и поймают. Поскольку мы играем сейчас на другой стороне, придется обойтись без взрывов. Игра пойдет на деньги и на страхе их потерять. На чем и возрос современный Запад. Деньги. Их никогда не имел наш народ. Власть боялась доверить народу деньги, чтобы народ не сделался самостоятельным. Чтобы он не сделался средним классом, а всегда оставался бы народом, то есть оставался бы вечным ребенком. Народ никогда не взрослеет, потому что ему нечего терять и не за что отвечать. Только выйдут из школы – в армию! Из армии – на завод. Всюду государство. Кругом надсмотрщики. Думать и решать не надо. Дома решает жена.

Деньги – это мощный заменитель творчества. В свое время мой папа твердил мне, что я – бездарный, бесполезный тип. У папы была известность и льготы. А папа у меня был знаменитый в одной советской республике писатель. И считал, что его успех будет вечен. Но рухнул Советский Союз. Папины книжки оказались никому не нужны, и люди их сдали в макулатуру. Теперь я содержу своего нищего папу, и его третью жену. И папа находит меня способным человеком, и даже талантливым. Хотя не понимает, чем я зарабатываю. Но ему нравится. Деньги, знаете ли, полируют многие шероховатости. Глупый с деньгами становится умным, бездарный – талантливым, уродливый – красавцем. Надо приучать простого человека к деньгам, и дергать за ниточку денег.

Человек, которого мы описали, сидит вечером во дворе в синих сатиновых трусах, зеленой исподней майке, и ему ничего не надобно, денег он отродясь не занимал ни у кого, кроме тестя своего да соседа – до получки. Процента мужик боится, как и жида-процентщика. От слова «банк» он сразу выпадает в осадок – в банке одни жулики сидят. Такой он, наш субъект с низкими потребностями, и такой он нам не нужен. То есть он нам нужен, но другой. Нам нужно, чтобы он занимал под процент, чтобы он подсел на халяву. А потом возмутился бы, что его обманули, и вышел бы делать революцию.