Тиара скифского царя - Ольга Баскова

– Итак, с древнегреческим все понятно. Скажи, ты знаешь, как состарить мрамор?

Колтунович кивнул, и перхоть снова, как пыль, полетела по воздуху:

– Здесь нет ничего сложного. Вазу, например, можно разбить и склеить заново, да и вообще любую вещь можно поместить в такие условия, чтобы она покрылась окислами, как предметы, которые долго пролежали в земле. Кроме того, есть способ состарить мрамор с помощью помета.

Мужчины переглянулись и расхохотались.

Студент обиделся:

– Сразу видно неучей. Об этом способе знают многие.

– Что ты сказал, недоделок? – Лейба, не любивший, когда над ним смеялись, уже сжимал кулачищи, готовясь опустить один из них на голову несчастного Семена, но Шепсель остановил брата:

– Ша, перестань, сейчас не время выяснять отношения. – Он перевел взгляд на Нахумовича. – Яков, что там принесла твоя племянница? Может быть, ты сделаешь чай и угостишь всех нас? Что мы имеем в свертке?

Не спрашивая разрешения, он дернул за край газеты, в которую жена Нахумовича что-то завернула супругу, и улыбнулся:

– Хворост. Прекрасно, я обожаю его. Итак, старик, ставь на огонь самовар, и мы вместе покумекаем, как заработать. Как говорится, одна голова хорошо… Кстати, под сладкое лучше думается. В общем, люди, давайте делать мнение.

Яков не стал спорить, развел угли в старом самоваре, и вскоре компания мирно пила чай и обговаривала детали облапошивания клиентов.

– Поддельные вещи нельзя продавать поодиночке, – предложил Семен, и Шепсель подумал, что голова у этого малого варит неплохо. – Нужно перемешивать их с подлинниками. Если кто-то захочет проверить подлинность антикварной вещи, меньше вероятности, что он начнет с подделки.

– Я имею вам сказать, – Гойдман отодвинул стакан с недопитым желтым чаем, – у меня тоже есть мысль, как шлифануть чьи-нибудь уши. Вам известно, сколько парутинских крестьян копается в земле, посягая на наше с вами недолговечное еврейское счастье. Угомоните мои таланты, но я знаю, как делать ажур.

– Шо ты имеешь нам сказать? – спросил Яков с интересом.

Семен тряхнул длинными патлами и навострил бледные уши.

– Продавать подделки с подлинниками – мысль более чем разумная, – серьезно начал Шепсель. – Но все же гораздо убедительнее, если черепки принесут крестьяне. У меня есть одна такая на примете. – Он вспомнил молодую крестьянку Анюту, жену буяна Сереги, с которым они нашли общий язык. За бутылку Серега был готов одолжить Гойдману свою жену на пару ночей. – Нужно только все хорошо продумать. Допустим, некая Анна из Парутина будет сидеть на скамейке за нашей лавкой, и, как только к нам войдут покупатели, она сразу шмыгнет следом и разложит свои находки. Согласитесь, гораздо убедительнее, если их будем предлагать не мы, а крестьяне, которые якобы собственноручно достали их из земли. К тому же Анна хороша собою, и покупатели будут в основном глазеть на нее, а не на ценности.

Нахумович с шумом втянул воздух и кивнул:

– Идея хорошая. Но если все-таки поймают?

Шепсель очаровательно улыбнулся:

– Оставьте головную боль своему другу Гойдману. А теперь, молодые люди, к делу. – Он отшвырнул в сторону чертеж с ангелом. – Ой, вей мир, уберите этого ангела, через него мне становится совсем плохо. Давайте подумаем, что и когда мы сможем выбросить на рынок.

Четыре головы склонились над столом Нахумовича, и новоявленные антиквары принялись рассуждать, какие вещи выпихнуть первыми и как скоро они это смогут сделать.

Когда подельники наконец остановились на обломке колонны и могильной плите, пользовавшимися большим спросом, Лейба дернул брата за рукав запыленной рубашки и прошептал:

– Пора пропустить по стаканчику. В горле пересохло. Айда в кабак.

– Подожди меня возле мастерской. – Шепсель махнул рукой. – Мне нужно переговорить с Яковом с глазу на глаз.

– С чего бы это? – Брат подозрительно нахмурился, но вдруг улыбнулся: – О, ты же у нас ценитель женской красоты. А что мы имеем? Мы имеем прекрасную племянницу Нахумовича. Я прав?

Младший Гойдман покраснел:

– Ну, допустим. Давай исчезни вместе с этим долговязым студентом.

Лейба, подмигнув Шепселю, взял Семена под руку, попрощался со скульптором, и они вышли в духоту июльского дня.

Старик надел очки с толстыми стеклами и придвинул листок с ангелом.

– Шо ты имеешь мне сказать? – спросил он, кусая карандаш и удивляясь, почему Шепсель не уходит.

– Шо б ты сказал, если бы я посватался к твоей племяннице? – Шепсель не любил ходить вокруг да около, когда дело касалось таких серьезных вопросов.

Нахумович окинул его с ног до головы оценивающим взглядом, видимо, остался не очень доволен и покачал головой:

– Не катит. Малка у нас королева, и ей требуется король. Я сказал, моя девочка никогда не будет жить в бедности.

– После того, что мы придумали, моя жена не будет жить в бедности, как и я, – парировал Шепсель. – И тебе это известно. В среднем мы станем зарабатывать по сто рублей в день. Я набью свои карманы деньгами, куплю Малке меховое манто и осыплю золотыми украшениями.

Яков посмотрел на него, и очки в роговой оправе поползли к кончику тонкого носа.

– Сначала, молодой человек, набей карманы, а потом приходи к моей Малке.

Младший Гойдман оскалился. Для него эта фраза звучала как согласие. Карманы будут набиты монетой – в этом он был готов поклясться памятью родителей.

– То есть, если я разбогатею, ты таки благословишь нас?

– Если ты раньше не отправишься на каторгу, – съязвил старик и, дав понять, что разговор окончен, принялся рисовать постамент для памятника.

– На том и порешим. – Шепсель с горделивой осанкой и сияющими глазами вышел из мастерской.

Лейба покорно ждал его, сидя на обломке мрамора.

– Шо сказал этот человек? – спросил он с интересом и сплюнул. – Думаю, отказал. Малка для него королева, да вот ты не прынц.

Младший Гойдман покачал головой:

– Чтобы жениться на его племяннице, мне всего-навсего нужно разбогатеть, что я и собираюсь сделать.

Он обнял брата за плечи, и они отправились в соседний кабак, чтобы пропустить несколько рюмок водки и еще раз обговорить детали предприятия.