Помутнение - Джонатан Литэм

Вопрос, что означает эта цепочка красных следов от подошв, которые тянулись от входных дверей через весь приемный покой и затем по одному из коридоров клиники, теперь стал для Бруно единственным занятием и утешением. Больше размышлять было не о чем. То есть не о чем, кроме мутного пятна или о том, как неудачно сложился у него вечер в доме Кёлера – но это был хоть какой-то, но результат, даже если его причины оставались загадочными. Внезапно обрушившееся на него невезение совпало с решением Кёлера повышать ставки: а что, если Кёлер просто-напросто хитрил, чтобы выпотрошить Бруно? Но это же невозможно. И тем не менее Бруно не мог избавиться от иррациональной убежденности в том, что Кёлер на деле был акулой. И теперь он стал подозревать, что хитрюга-немец пришел на игру с такой же мелочью в кармане, что и Бруно. Может быть, и особняк в Кладове не принадлежал ему. А может быть, и фамилия того, с кем Бруно играл в этот вечер, вовсе не «Кёлер». Это было чистое безумие, все эти мысли, что лезли ему в голову, – уж лучше сосредоточиться на красных отпечатках подошв. На полу в приемном покое были, надо сказать, и желтые отпечатки, которые вели в другом направлении. Бруно решил во что бы то ни стало разгадать тайну этих следов. А почему бы и нет? Времени у него было хоть отбавляй, и талантом он не был обделен – талантом добираться до глубинного смысла любой ситуации, в том числе собственной жизни.

Двери в отделение скорой помощи располагались под пешеходным мостом, и в стерильное чистилище приемного покоя свет с улицы почти не попадал. И все же первые проблески зари вползли в сумрачное помещение. Электрические часы на стене показывали 4: 45. Он напряг слух, и ему показалось, что до ушей донеслось птичье чириканье. Пожилые фрау сидели не шевелясь, хотя они, как и Бруно, за всю ночь почти не сомкнули глаз. Когда из дверей вышел молоденький врач в ярко-зеленом халате с папкой в руках, с виду явный интерн, и встал перед сидящим Бруно, тот не сразу осознал, что вновь стал видимым для персонала клиники. Интерн был тощий, с соломенными кудряшками. Длинная ночь не оставила на его свежем лице ни следа. Возможно, он только что заступил на смену или взбодрился, поспав часок-другой на операционном столе. Интересно, есть ли в немецком слово «интерн»?

– Мистер Бруно? – Молоденький врач протянул руку.

– Да.

– Простите, что вам пришлось ждать так долго. Вас следовало отпустить гораздо раньше.

– Вы американец?

Интерн улыбнулся.

– Нет, я немец, но спасибо. Я учился в Коламбусе, штат Огайо, и потом недолго в Шотландии.

– Ясно. – Бруно, оставаясь на стуле, смотрел на интерна снизу вверх, и мутное пятно перед его глазами превратило молодого немца, свободно говорящего по-английски, в безликого арийского ангела, а его светлые кудряшки – в солнечный нимб вокруг головы.

– Вы, верно, утомлены. Давайте обсудим результаты обследования, после чего я вас отпущу: я вижу, вы указали свой отель.

– Да.

Врач сел за пластиковый столик напротив Бруно и раскрыл папку, которую держал в руках. Ему хватило одного взгляда, чтобы увидеть там все, что нужно.

– Уровень сахара в крови нормальный. Врач, который проводил осмотр, уверенно исключил вероятность инсульта.

– Да, – повторил Бруно.

– Раньше вам не говорили, что у вас мигрень, вызывающая нарушения зрительного восприятия?

– Такого диагноза мне не ставили. Но меня мучают головные боли.

– Приступы мигрени могут возникать в более позднем возрасте.

Более поздний возраст – так вот в чем дело. Следующий этап – билеты в кино со скидкой для пожилых.

– Хорошо, но кроме того, – продолжал врач, – при описанных вами нарушениях зрения есть вероятность временного артериита – воспаления капилляров глазного яблока. Но это только предварительный диагноз. Я вам оставлю координаты двух специалистов, которым вам хорошо бы незамедлительно показаться. Один – Augenarzt, офтальмолог. Другой – невролог.

– Но… у меня был припадок.

– Да, однако анализ ваших рефлексов показал, что никакого припадка не было. – Врач снова поглядел в папку. – Тут сказано, что вы потеряли сознание, увидев кровь из носа. Это так?

– Да.

– А потом снова не теряли сознание?

– Нет… нет.

– Врач, который вас осматривал, предположил, что это вазовагальный обморок. Он это с вами обсуждал?

– Нет.

– Вам знаком этот термин?

– К сожалению, нет.

– Ясно. При вазовагальном обмороке человек может потерять сознание при виде собственной крови. Это автономная реакция, и ее невозможно предотвратить усилием воли. В ходе обычных процедур это может представлять большое неудобство – у нас, например, бывают случаи, когда пациенты теряют сознание при заборе крови из вены. Но это безобидная аномалия, не имеющая никаких последствий.

Безобидная аномалия? Бруно променял бы ее на смертный приговор. Молодой врач не скрывал улыбки: она была различима даже сквозь мутное пятно. Была ли его необычная вежливость всего лишь ложным впечатлением, создаваемым его безупречным английским? А возможно, это чары Бруно заставили его размякнуть, как Патти Херст в ее шкафу [16 - Автор намекает на историю с похищением в 1971 году внучки американского миллиардера Патти Херст, которую первые два месяца держали с завязанными глазами в шкафу, отчего у заложницы притупилось желание сопротивляться. ].

– Прошу вас, поймите меня правильно. Диагноз «мигрень» – это только предположение, мы настоятельно рекомендуем вам обратиться к указанным здесь специалистам, хорошо? Но факт остается фактом: головная боль и носовое кровотечение, единичный случай обморока. Ясно одно: здесь вам находиться уже нет необходимости.

– Хорошо.

– Вы проездом в Германии, мистер Бруно?

– Да.

– И у вас нет никакой страховки.

– Нет.

– Тем не менее пусть это обстоятельство не помешает вам записаться на прием к этим специалистам. Если же вы собираетесь уехать, обратитесь к своему врачу в Штатах.

– Я… не планирую возвращаться.

Бруно вновь устыдился и своего поношенного смокинга, и перепачканной кровавыми пятнами рубашки, и рукава без запонки, и загадочного деревянного ящичка, который он, все еще сжимая в руке, держал на коленях. Как будто в нем лежали радиоактивные изотопы или шпионские микрофильмы. Или пачки банкнот неизвестно какой валюты. Он приобрел этот комплект для триктрака с инкрустированной доской в игорной лавке в Цюрихе, когда грудь ему грел лежащий в кармане смокинга свежий чек на тринадцать тысяч швейцарских франков. В теперешней ситуации тот триумф казался Бруно таким же экзотичным, как микрофильмы или изотопы.