Вырай. Новая эпоха - Екатерина Боровикова

Северную часть двора занимали приходской дом, котельная, колодец и сарай, в котором когда-то держали кур и корову. Уже лет пять животных в общине не было.

Вся остальная территория использовалась с максимальной пользой. Львиную долю занимал огород. К сожалению, с ним общине не везло – морковь и картофель с каждым годом становились всё мельче, стручки фасоли часто оказывались пусты, а тыква не завязывалась. Специалиста сельского хозяйства среди жителей прихода не было, и никто не знал, как улучшить качество и количество урожая.

Дошло до того, что бережно собирали крапиву и лебеду. Затем сушили и использовали в пищу. Это были единственные растения, комфортно чувствовавшие себя на истощённой почве.

Сова закончила обедать, шагнула к девушке и благодарно клюнула в предплечье.

– Не за что, дорогая. Когда-нибудь сочтёмся.

Мужчины дежурили во дворе каждую ночь в соответствии с установленным графиком. Вот и сейчас у калитки сидели Иван и дядька Тихон, резались в карты и тихо переговаривались. С такого расстояния можно было разобрать лишь отдельные слова – «караси», «ушица» и «воблер [1 - Приманка для рыбы из несъедобных материалов – дерева, пластика, металла. ]». Иван всё больше молчал, а дядька очень эмоционально размахивал руками, вздыхал и горестно качал головой. Видимо, скучал по рыбалке. При этом ни один, ни другой не повышали голоса, чтобы не привлечь чьего-нибудь внимания с той стороны забора.

– Совушка, как думаешь, будет ли лучше? Или это глупые надежды? Может, Аристархова права, и мы одно из немногих сообществ, где люди сохранили человеческое лицо? Смотри – Ваня и дядя Тихон вполне мирно ностальгируют по рыбной ловле, у нас есть еда, хоть и скудная, вода, хоть и в ограниченном количестве. Мы не скатились в разврат, мы ухаживаем за своими стариками, воспитываем детей. Вспомни только, что рассказывают странники. И как они готовы целовать руки Ксении, когда им разрешают остаться.

Сова раскинула крылья и издала резкий, пронзительный крик, от которого по спине Софьи побежали мурашки. Дежурные по воротам всполошились, но лишь слегка – поняв, что слышат голос какой-то ночной птицы, быстро успокоились. Пернатая вновь превратилась в пушистый столбик и презрительно уставилась на собеседницу.

– Да, да, ты права, конечно. Глупость я сказала. Никто не знает, по каким критериям настоятельница отсеивает новичков. Может, она специально выбирает тех, кто жил в страшных условиях. Чтобы остальные ужасались и радовались тому, что имеют.

Догадка оказалась такой логичной, что Кривицкая ушла в себя и не сразу отреагировала на посторонние звуки.

Стучали в ворота – громко, настойчиво. И кричали что-то на незнакомом языке с просительной интонацией. Иван встрепенулся и побежал в церковь – в ней жили дьяконы и матушка Ксения. А дядя Тихон неторопливо открыл ящик, на котором до этого сидел Ваня, достал двухлитровую пластиковую бутылку и двинулся к забору.

Софья не раз уже видела эту процедуру в дневное время – ходока просят просунуть ладонь в специальную щель, для проверки. Если святая вода не причиняет вреда, значит, в обитель просится настоящий человек. Если гость отказывается от тестирования – его проблемы. Даже разговаривать не станут, не то что внутрь пускать.

Три месяца назад Кривицкая вот так же сидела наверху, нежничала с совой и скучала по давно прошедшим дням. И точно так же кто-то постучался в ворота. Все смутные эмоции, вся необъяснимая ненависть к настоятельнице и её помощникам в ту ночь получили объяснение. Хромушка была уверена – сегодня она увидит то же самое. От церкви уже спешила элита «Родника веры».

?

Чернокожие гости плакали и смеялись одновременно. Они не знали, как выразить радость от встречи с людьми, поэтому то пытались дотронуться до жителей храма, то упасть на колени. Соня наблюдала за происходящим, поэтому не сразу заметила, что Иван из церкви не вышел. И дьякон Данила не появился. В прошлый раз его тоже не было, может, поэтому к нему единственному Хромушка не испытывала жгучей ненависти.

Вопросы гостям задавал Жорж – беседа шла на иностранном языке. Аристархова что-то уточняла, дьякон переводил, Дарья, не обращая внимания на ходоков, следила за окнами приходского дома. Софья, зная по прошлому разу, что именно так и будет, с самого начала легла на живот и постаралась слиться с крышей.

Больше всех радовался дядька Тихон – он с таким восторгом смотрел на новичков, что не заметил, как к нему со спины подошёл Сергей. Мягкая, еле заметная вспышка в ладонях дьякона, и Тихон молча завалился набок. Сергей едва успел подхватить дежурного, потом оттащил к воротам и бережно усадил на лавку.

Чужаки, увидев такое обращение с пожилым человеком, поубавили восторги и стали отвечать довольно сбивчиво.

– Бегите, придурки. Валите отсюда, пока не поздно, – пробормотала Софья.

Конечно, её не услышали. Ходоков постигла участь дядьки. Волнение требовало выхода, и девушка заговорила с совой:

– Вот сволочь – он, оказывается, сразу двоих одним махом усыпить может. Как эти бедняги рухнули, видела?

Сова клюнула Хромушку.

– Ишь, правильная какая нашлась. Что ты предлагаешь – спуститься туда и заявить: «Как вам не стыдно, весь Приход на вас равняется! Не смейте убивать невинных людей! » Так, что ли? Думаешь, у них рука дрогнет со мной такое же проделать?

Птица виновато нахохлилась.

– То-то же.

Дарья и Ксения перебирали содержимое рюкзаков. Пока женщины развлекались мародёрством, Сергей и Жорж сходили в церковь, вернулись, таща Ивана – такого же спящего, как Тихон и ходоки. Аккуратно усадили парня рядом с дядькой. Сергей обшарил карманы чужаков и что-то переложил к себе за пазуху.

– Скоро. Совушка, совсем немного осталось! – Соня почувствовала, как по щекам текут слёзы бессилия. Было желание уйти, но она не рискнула, боясь привлечь ненужное внимание. Три месяца назад её чуть не рассекретили, когда она, увидев происходящее, уползала с крыши.

Обыск закончился. Пока Ксения, раскинув руки, что-то напевала, Жорж, Дарья и Сергей потащили беспамятных гостей к колокольне.

– Они ведь давно это проделывают, сволочи. Только не могу понять, зачем. В прошлый раз не успела выяснить. Неужели просто так?

Уже через три минуты ходоки висели над колокольней. Прямо в воздухе, как когда-то отец Павел. Аристархова подошла к зданию вплотную, а вот дьяконы, утратив всякий интерес к происходящему, вернулись в храм. Дверь звонницы открылась, появилась тёмная фигура в длинном балахоне с капюшоном и махнула рукой. Пленники на миг озарились лиловым светом и исчезли. На их месте осталась лишь светящаяся пыль, которая неспешно кружила в воздухе, оседая на крышу и стены. Завтра утром люди увидят «обновлённую кровь батюшки Павла».