Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

– Это была кирпичная нимфа. Раньше они были надежным подспорьем. Ползали повсюду, выискивая трещины и следы более глубоких разломов, латая, штукатуря и крася. О многоцветье! Когда-то Башня была яркой, как майское дерево. Но это было много лет назад. А сейчас кирпичные нимфы довольно редки. – Любопытство Сенлина возросло, и он спросил, что случилось с ремонтными машинами. – Один умный вандал обнаружил, что может превратить красную среду – вещество, которое запускает движители Сфинкса, – в мощный наркотик.

– Ты говоришь о крошке?

– Да, конечно. Белый кром – это среда Сфинкса, обработанная и разбавленная, – сказал Байрон. – Как только люди поняли, что каждая кирпичная нимфа содержит столько сырой крошки, что хватит на небольшое состояние, машины начали исчезать стадами. Где-то здесь должно быть настоящее механическое кладбище.

Сенлину показалось странным, что он подсел на то же вещество, благодаря которому работала рука Эдит.

– Полагаю, это многое объясняет в поведении Красной Руки. Он постоянно одурманен.

Байрон фыркнул:

– Эффект среды до ее переработки немного другой, но ты не ошибаешься.

Стеноход двигался мимо огромной козлиной головы из песчаника, торчащей из стены башни, как охотничий трофей. Они оказались достаточно близко, чтобы пройти под большими изогнутыми рогами. Скрип ног машины, похоже, испугал колонию летучих мышей, которые шумным потоком вылетели из открытой пасти козла.

– Но почему бы не принять сыворотку сразу? Зачем ее перерабатывать? – спросил Сенлин.

– Некоторые смельчаки поступали именно так: вводили вещество прямо в вены. Те, кто не погиб от шока или не сошел с ума от галлюцинаций, вскоре обнаружили, что ломка фатальная. И прежде чем ты спросишь: Эдит в полной безопасности; среда питает ее руку, но никогда не попадает в кровоток.

Уже почти рассвело, когда стеноход остановился у необитаемого пирса. Балки, уходящие концами внутрь Башни, за годы много раз чистили и ремонтировали. Настил был выбелен солнцем и полон щелей, хотя дерево еще не совсем прогнило. Покосившийся сарай без дверей и ржавый кран – вот и все, что осталось от прежней заставы. Байрон сказал, что когда-то на станции работали машинисты из Пелфии, которые помогали ремонтировать и заправлять кирпичных нимф.

– Это было в те времена, когда уделы все еще стремились внести свой вклад, – кисло сказал олень. – И до того, как ящик с батарейками стал на вес золота.

Байрон указал на деревянную дорожку, которая уходила от пирса, изгибалась вдоль стены Башни и исчезала в тени. Шаткая тропинка, выглядевшая так, словно должна была вот-вот обрушиться, вела в Добродетель – северный порт Пелфии. Там Сенлин спрячется снаружи порта и дождется прибытия дирижабля «Халф-Картер», серой посудины, на которой будет развеваться флаг Боскопии.

– А как выглядит боскопский флаг?

– Кажется, герб должен напоминать золотую печать на белой бумаге, но он удивительно похож на пятно мочи на простыне, – сказал олень. – Когда пассажиры «Халф-Картера» высадятся, присоединишься к ним и предъявишь таможенникам документы мистера Сирила Пинфилда, ничем не примечательного туриста из Боскопии.

– А ты хороший фальсификатор, не так ли?

– Вовсе нет! Это всего лишь часть тщательно разработанного плана, чтобы убить тебя самым окольным путем.

Сенлин не был в восторге от перспективы тащить багаж по такому непрочному пирсу. И все же казалось логичным и правильным, что наконец-то открывшийся путь в Пелфию выглядит таким отталкивающим.

Байрон помог ему отвязать и выгрузить чемодан и дорожный сундук, обклеенные разноцветными печатями других кольцевых уделов и снабженные фальшивым адресом в Боскопии.

Когда его багаж оказался на пирсе, оба погрузились в короткое молчаливое созерцание, которое у некоторых мужчин считается прощанием. Сенлин повернулся, чтобы уйти, потом остановился и снова подошел к оленю:

– Байрон, Сфинкс сказал, что ты будешь перехватывать и просматривать мои ежедневные отчеты. Мне жаль, что тебе придется слушать мой бубнеж. – (Уши оленя дернулись, но он не сказал ни слова в ответ. ) – Если возникнет необходимость передать личное сообщение некоему… капитану, как думаешь, ты сможешь передать его ей, а не нашему нанимателю?

– О, значит, бывший директор хочет обмениваться записками в классе, не так ли? – Байрон весело фыркнул, но, увидев открытое, скорбное лицо Сенлина, отвернулся. Свет зари заливал далекие горы. Темные пятна воздушных кораблей отбрасывали похожие на усы тени на туманное небо. Байрон откашлялся. – Ну конечно, я не могу саботировать работу хозяйки, но иногда мотылек действительно может заблудиться по пути домой. Птицы иной раз сильно досаждают.

– Ну, в долине в изобилии водятся венценосные токи, и они особенно любят… – Сенлин замолчал, покачал головой и усмехнулся. – Извини, я немного нервничаю, видимо. Я хотел сказать спасибо.

Олень принял благодарность Сенлина с коротким кивком.

– Могу я дать совет напоследок? – сказал он потом. – Сфинкс не часто бывает покладистой, но она очень редко ошибается. Избегай своей жены, если сможешь. Так вы оба будете в большей безопасности.

Не зная, что ответить, Сенлин натянуто поклонился, взялся за ручки сундука и чемодана и зашагал по узкой тропинке, проложенной из старых досок над пустотой.

Глава четвертая

Первоначально попугаи Пелфии служили городскими глашатаями. Они поднимали тревогу, когда пожары, разбойники или налетчики угрожали общественному спокойствию. Но недавно стаю охватил невроз: птицы превратились в ненасытных сплетников. Не удивляйтесь, если какой-нибудь попугай разгласит секрет соседа или ваш собственный.

    Популярный путеводитель по Вавилонской башне, VII. III

Несколько дней спустя Сенлин, уже сидя в безопасном гостиничном номере, все еще содрогался, вспоминая прогулку в пелфийский порт. Он дважды чуть не свалился от неожиданности, когда из незаметных расщелин в каменной стене вылетели потревоженные птицы. Досок, которые треснули и упали, когда он прощупывал их мыском ботинка, было не счесть. Одна длинная секция настила была скользкой от сочащегося из Башни потока, природу которого он не мог определить и не стал исследовать. К тому времени, когда он добрался до края порта, скрытого за линией пальм в горшках, Сенлин был уверен, что скорее пройдет по Черной тропе, чем вернется тем же путем, которым пришел.

Несмотря на указание Сфинкса не лезть не в свое дело, Сенлин продержался всего день, прежде чем поддался инстинктам и отправил письмо герцогу. Разумеется, он подписался псевдонимом, но указал настоящий адрес в отеле. Он придумал предлог для их встречи – и, как позже признался, замысел был не из лучших. Затем, не успев потерять самообладание – или, точнее, одуматься, – Сенлин передал письмо консьержу, чтобы тот адресовал его и доставил. Расставшись с письмом, он то проклинал себя за опрометчивость, то боролся с искушением послать второй запрос. Он не мог сказать, была ли мысль о получении ответа от герцога источником азартного волнения или пугающей тревоги.