Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

Она хлопнула дверью так резко, что от порыва ветра бумаги полетели на пол.

Сенлин посмотрел на письмо, которое держал в руке. Бумага была белая, отличного качества. Он открыл и прочитал:

Уважаемый мистер Пинфилд,

спасибо за Ваше письмо. Я хотел бы услышать больше о Вашем предложении. Почему бы нам не обсудить это дело попозже сегодня утром? У меня зарезервирован столик в «Клубе талантов» над Колизеем. Я надеюсь, что Вы знакомы с ним. Прилагаю свою визитку. Покажите ее человеку у двери, и он Вас проводит.

Сердечно Ваш,

герцог Вильгельм Гораций Пелл

Сенлин вынул визитную карточку герцога. На лицевой стороне было выбито его имя и титул. На обратной красовался квадрат из золотой фольги, который содержал три белые линии, парящие одна над другой. Булавка на лацкане пиджака генерала Эйгенграу представляла собой тот же символ. Под белыми полосками шрифтом, каким обычно пишут на надгробиях, было начертано: КЛУБ ТАЛАНТОВ.

Глава восьмая

Всего за несколько лет Клуб превратился из братства выпивох в самое влиятельное общество кольцевого удела. Мне было гораздо легче добиться аудиенции у короля, чем пробраться в «Клуб талантов».

    Орен Робинсон из «Ежедневной грезы»

Сенлин с трудом проглотил сухой тост и тепловатую воду – его ежедневный завтрак в «Бон Ройяле». Будь прокляты эти боскопы с их аскетичными привычками! Он жаждал фруктов, связку жирных колбасок или хотя бы чашку слабого чая. Потом ему вспомнились голодные дни на борту «Каменного облака» и стало стыдно за неблагодарность. Как же быстро и основательно привыкаешь к тому, что у тебя есть какие-то права!

Потребовалось больше часа, чтобы убрать беспорядок, который люди генерала устроили в его номере, затем он стер с запястий остатки побелки, выбрил щеки так, что они порозовели, смазал маслом волосы и надел последний нетронутый сюртук. Сенлин складывал в бумажник все до последней мины, выданные Сфинксом, и убеждал себя, что не совершает ошибку. Тот факт, что герцог ответил на письмо, сам по себе был многообещающим. Его план неплох. Теоретически.

Когда Сенлин вышел из теплого, светящегося фойе «Бон Ройяла», его удивил густой туман, окутавший город. Туман превратил сверкающую монету пелфийского солнца в оранжевое пятно. Город, как сообщил ему мистер Сталл, всегда медленно высыхал после регулярных купаний. Туман провисит целый день.

Услышав знакомый шорох над головой, Сенлин поднял взгляд и увидел ара на железном фонаре.

– Сожгла жаркое! – пронзительно закричала птица.

– Ах ты, глупая корова! – крикнул в ответ Сенлин.

Из дверей отеля выскочила ссорящаяся пара. Джентльмен на ходу засовывал руку в рукав сюртука. Дама все еще застегивала свой сшитый на заказ жакет, когда спутник схватил ее под локоть и попытался оттащить обратно в вестибюль.

– Я говорил это с нежностью, дорогая. Даже у котенка иногда воняет изо рта!

Она резко высвободилась из хватки, и он, спотыкаясь, отступил на несколько ступенек.

– Ну, раз уж мы так нежно критикуем друг друга, мистер Моррис, я вытаскивала из яблок червей побольше!

– Я вытаскивала из яблок червей побольше, мистер Моррис! Я вытаскивала червей побольше! – сообщил крупный попугай.

Он расправил крылья и заскользил над туманной площадью, повторяя на ходу эту фразу.

– О боже мой! – Джентльмен в ужасе прижал ладонь ко лбу. – Остановите эту птицу! Кто-нибудь, пристрелите его! Стреляйте в него! – закричал он, бросаясь вслед за исчезнувшим попугаем.

Надеясь, что Колизей не сдвинулся с места за ночь, Сенлин вошел в туман. Хотя белому городу завязали глаза, рот ему кляпом не заткнули. Туман звенел тысячью голосов, которые дробились, накладывались друг на друга и сливались в невнятный гул. Над этим гулом поднялся певучий зов мальчишки-газетчика:

– «Греза»! «Греза»! Прочтите об этом в «Грезе»! Военный корабль Сфинкса снова рыщет по небу! Сфинкс вернулся! В чем же его игра? «Греза»! «Греза»! Прочтите об этом в «Грезе»!

Сенлин улыбнулся. Эдит уже в пути. Новость его воодушевила и прибавила мужества. Ему не суждено долго оставаться без друзей в этом городе. Счастливая мысль оборвалась, когда он зацепился ботинком за что-то неподатливое и едва не упал. После чего по инерции пробежал несколько шагов рысцой, размахивая руками и пытаясь восстановить равновесие. Оглянувшись, желая посмотреть, обо что же он споткнулся, Сенлин обнаружил, что одна хрустальная «крышка люка» приподнялась на несколько дюймов над мостовой. Он заметил, что, в отличие от других кварцевых «циферблатов» на площади, этот диск не освещался. Он гадал, что бы это могло предвещать, и тут круглая пластина поднялась над булыжниками. Вслед за нею выдвигалась бронзовая колонна, похожая на гвоздь. Нет, не на гвоздь, подумал он, а на шуруп. Колонна вращалась, поднимаясь; вот она достигла колен Сенлина, его талии, плеч и, наконец, оказалась выше макушки. После этого «шуруп» перестал вращаться, и Сенлин оказался перед богато украшенной колонной, обхватом с бочку для вина. В углублениях резьбы черная смазка налипла на орнамент в виде завитков, напоминающих жилки листа.

Взгляд Сенлина привлекла врезанная в стену колонны табличка. На ней крупными буквами было написано: «БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК», а ниже более мелким шрифтом шли строки: «Не бойся теней, порожденных моим светом. Хотя их формы истинны, эти видения нереальны. Дар Сфинкса».

Пока Сенлин читал, в колонне появилась вертикальная трещина, и перед ним плавно открылась дверь. Он мельком увидел внутри мрачный чулан и наклонился, чтобы осмотреть его. Сенлин задумался, зачем Сфинкс соорудил устройство, по непонятной причине выскакивающее из пелфийской мостовой, и вдруг его оттолкнули в сторону. Пышногрудая женщина в огромной шляпе протиснулась мимо него в каморку, крича на ходу:

– Мое! Это мое! Я первой его увидела!

Прежде чем Сенлин успел возразить, изогнутая дверь захлопнулась за ней, и колонна, медленно вращаясь, погрузилась обратно.

Ему было интересно, куда ведет колонна и почему женщина так стремилась спуститься вместе с ней, но эти вопросы пришлось отложить до другого раза. А пока у него была назначена встреча, и ему предстояло разгадать еще более важную тайну – каков герцог на самом деле.

Когда Колизей вынырнул из тумана, он показался резким и грозным, как айсберг. Сенлин кивнул стражникам, стоявшим у зарешеченного входа, и пересек портик под эхо собственных шагов. Он все еще мог различить фрагменты былой славы здания: он видел ее в колоннах, крепких, как дубы, и в бледном мраморном полу с красными прожилками, который, казалось, вырезали из горного склона целиком и доставили сюда. Благородные фигуры над перемычками наполовину уничтожили – вследствие, как Сенлин узнал из старой статьи в «Грезе», недостаточно длинных лестниц и чрезмерного равнодушия разрушителей. На постаментах между стойками для ставок стояли пепельницы, переполненные окурками. В разрушенных остатках фризов гнездились голуби и сороки. Их крики эхом разлетались во все стороны и звучали переливами, как будто где-то оркестр настраивал инструменты. Он прибыл сюда в период затишья между боями. Несколько мужчин в несвежих костюмах изучали списки ставок, анализируя прошлые ошибки и закладывая основу для будущих.