Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

– Что именно? – спросил Сенлин с надеждой в голосе, которая не имела никакого отношения к деньгам.

– У этой леди есть свой собственный разум. Она не кусок свиной туши и не сахарная свекла. Она должна сама на это согласиться. Потому что, в конце концов, ей придется это пережить.

Сенлин попытался скрыть приступ разочарования, охвативший его. Герцог не клюнул на приманку.

– Конечно, – кротко ответил он.

– И каково же ваше место во всем этом? Мне кажется, что вы уже дали мне свой самый большой вклад – идею.

– Последние двадцать лет я вел бухгалтерские книги для самых богатых и влиятельных дельцов Башни. Я знаю, кто платежеспособен, кто хорошо разбирается в деньгах, кто хочет выйти на новые рынки. У меня есть контакты. Я буду вашим бизнес-менеджером.

– В обмен на жалованье, полагаю?

– Я бы предпочел акции. Трехпроцентный пакет.

Вил покрутил пальцем в направлении Йоахима, отчего пуговицы на его рукаве зазвенели.

– Скажите, Сирил, вы когда-нибудь пробовали перидот? Это алкоголь. Некоторые люди говорят, что он на вкус как лекарство. По-моему, он похож на засахаренную весну. – Бармен налил ярко-зеленый напиток в два маленьких бокала. Герцог поднял свой. – Ну, я знаю, что большинство боскопов не пьют, но большинство и не пытается разрубить мою жену на куски. Так что возьмите это, и выпьем за ваше здоровье.

Сенлин изобразил неохоту, но взял бокал.

– И за ваше тоже.

Поняв, что от него ждут представления, Сенлин допил сладкий алкоголь и скорчил гримасу, как человек, пытающийся подавить чиханье. Он закашлялся и вскинул руки над головой.

Герцог рассмеялся и снова покрутил пальцем. Йоахим, стоявший неподалеку, поставил на стойку коробочку с крышкой. Внутри на бархатной подушке блестела булавка.

– Считайте это временным займом, – сказал герцог, вынимая булавку из футляра. Она была точно такой же, как булавка генерала Эйгенграу и булавка на лацкане самого герцога: три белые горизонтальные полосы в золотом квадрате. – Это знак нашего общества. Мы называем себя Клубом. Вам будет гораздо легче пройти мимо привратников, если на вас будет это.

Сенлин взял булавку с искренним удивлением, хотя что-то в улыбке герцога навело на мысли, что он еще не начал платить за эту привилегию.

– Я проявил беспечность, – сказал Сенлин, прикрепляя булавку к сюртуку. – Не принес вам никаких украшений.

– Да, но вы подали мне идею. И если моей леди она понравится, возможно, мы оба разбогатеем.

Сенлину внезапно до жути захотелось схватить герцога за шею и придушить, прижав к стойке бара. Как будто убийство убедит Марию, что Сенлин более достойный человек. Как будто она когда-нибудь покинет эту жизнь и вернется домой вместе с ним, притворяясь, что ничего никогда не было. Хотя как они смогли бы притворяться? Как бы выглядела подобная жизнь, превратившаяся в шараду? Стала бы она изводить его печальным смехом и горькими взглядами? Сделал бы он ее вдовой своих мечтаний? Неужели они стали бы той пожилой парой в углу паба, которая никогда не разговаривает, не улыбается, не поет вместе с остальными?

Сенлин понял, что Вильгельм пристально смотрит на него, а он уже долго молчит.

– За тебя и твою жену, Вил.

Герцог схватил Сенлина сзади за шею и весело встряхнул.

– Ты не так уж плох, Сирил. Ты совсем не так уж плох. Не позволяй никому дразнить тебя из-за того, что ты боскоп! А теперь хватай свою воду из вазы и давай найдем место у перил. Бойцы вот-вот выйдут на арену.

Пока они разговаривали, клуб уже заполонили люди. И все же герцог без труда освободил локтями небольшое пространство у широких каменных перил. Общие трибуны внизу были почти полны.

Мальчишки-подростки сгребали глину, пока букмекер, толстый старик в подтяжках и с усами, запачканными табаком, взбирался на трибуну над запертыми входами на ринг. Он приложил ладонь ко рту и взревел с внушительной громкостью:

– Третий бой! Третий бой! Железный Медведь против Шикарного Щенка! – (Сенлин несколько раз видел, как дерется этот Шикарный Щенок – молодой человек с большими красными губами, который не добился особых успехов, но позволял очень живописно швырять себя из стороны в сторону. Но он никогда раньше не слышал о Железном Медведе. ) – Последний шанс, Железный Медведь – пять к одному. Все ставки сделаны. Больше никаких ставок! Больше никаких ставок!

Парнишки с граблями с трудом выбрались с арены.

– Мы уже несколько недель не видели Железного Медведя. Кажется, в прошлый раз он сломал палец на ноге, – сказал герцог.

– И кто же победит?

– Скорее всего, Железный Медведь.

– Но разве ты не знаешь заранее? Разве бои не подстроены?

– Нет! О чем ты говоришь? Ничего не подстроено! В чем тогда было бы веселье?

Сенлин нахмурился, но больше ничего не сказал. Возможно, он не так хорошо понимал правила этого вида спорта, как ему казалось. Сенлин заметил, что джентльмены, стоявшие у поручней рядом с ним, крепко держали в руках листки с записанными ставками.

– Вот что я тебе скажу, Сирил: сегодня состоится небольшой званый вечер. Там будет моя жена. Если захочешь пойти со мной, то, возможно, расскажешь ей о своей задумке. Я полагаю, у тебя есть какая-нибудь другая одежда?

Сенлин знал, что это ужасная идея, и все же принял ее не колеблясь.

– Да, да, конечно.

– А ты видел мою жену? – спросил Вил, и Сенлин смог лишь слегка покачать головой. – Газеты не отдают ей должного. Какими бы невероятными ни были ее выступления, при личном общении она еще более эффектна. Такой красавицы ты еще ни разу не встречал. Она не совершенна, но абсолютно бесподобна.

Сенлину больше всего на свете хотелось кричать.

– Кажется, у меня где-то завалялось лишнее приглашение. Сейчас. – Герцог рассеянно похлопывал себя по карманам, и его бедра прижались к низким перилам, украшенным гирляндами шелковых цветов.

Сенлин наблюдал, как его рука поднялась до середины спины герцога. Он не мог остановиться. Мгновение назад он думал, что держит себя в руках, но теперь сердце грохотало в груди, как апокалиптический зверь, несущийся на мириадах ног, увенчанный окровавленными рогами, слишком большой и дикий для маленького седока, коим был его здравый смысл. Один хороший толчок – и герцог будет повержен. Один хороший толчок – и он разобьется о трибуны, как ялик о риф. Башне все равно, праведен человек или подл. Башня уничтожала справедливых и несправедливых с одинаковым аппетитом. Башня…