Без следа - Лиза Грей

– Вы говорили с копами?

– Еще нет.

– За расследование отвечал некий Билл Джеерсен. Несколько лет назад он ушел на пенсию. Остальные вас и на милю не подпустят к бумагам. Технически, кстати, дело все еще открыто, пусть им и не занимались, а вы не здешняя.

– Но я ведь могу их попросить.

– Откажут.

– Что насчет взятки? Или воровства.

Холлидей снова улыбнулся:

– Не нужно жертв. У меня есть знакомый в архиве.

Он похлопал по сумке.

– А еще я захватил копии всех документов.

– И вы мне это рассказываете, чтобы? ..

– Подумал, вдруг вы захотите скооперироваться. Сможете опереться на мое плечо, а я на ваше.

– Не думаю, что степень нашего знакомства предполагает такой тесный физический контакт.

Холлидей рассмеялся:

– Я просто хотел сказать, что готов поделиться найденным. Если, конечно, вы сами поделитесь.

– Я только что приехала и еще ничего не нашла. По крайней мере, пока.

– Не скрытничайте. Мать Элеаноры Лавелль была пьянчужкой и окончательно перебрала, когда та была еще девочкой. Большую часть детства Элеанора провела в приюте. Сведений об остальных членах семьи нет.

– И?

– Ну и кто вам тогда платит за работу? Назовите мне имя того, кто вас сюда послал, и тогда я покажу вам бумаги.

Джессика покачала головой:

– Нет.

Журналист кивнул, как будто она ответила ровно так, как он и ожидал.

– Обдумайте это. Я остановился в шестом номере. Теперь вы знаете, где меня найти, если передумаете.

Он допил виски и исчез. Джессика осталась сидеть перед ноутбуком, не отводя взгляда от фото Элеаноры и Алисии Лавелль. От своего собственного лица.

6. Элеанора

2 октября 1992 года

Элеанора Лавелль засунула в щель пару двадцатипятицентовых монеток и аккуратно набрала номер с клочка бумаги, который она сжимала в левой руке. В ушах у нее шумело так, что гудки слышались словно сквозь толстый слой ваты. Она крепко держала трубку, выскальзывавшую у нее из потных ладоней. Гудки продолжались. Элеанора уже была готова повесить трубку, когда разлаялся щелчок. И после паузы:

– Алло?

– Это я, – ответила Элеанора.

Снова наступила тишина. Элеанора закрыла пальцем второе ухо, пытаясь не обращать внимание на уличный шум.

– Это Элеанора, – повторила она, – Элеанора Лавелль.

– Я знаю, кто это. Как ты нашла этот номер?

– Он был в списке.

– Ты с ума сошла вот так мне звонить? Сказано же было так не делать.

– От вас, ну, не было ничего слышно, – пролепетала Элеанора.

Голос у нее дрожал; пришлось дать самой себе моральный подзатыльник. Если она даст понять, что боится, хоть как-нибудь это проявит, все будет кончено. Она проиграет. Нельзя было этого допустить.

Ее взгляд упал на приклеенную на стенку будки листовку. На ней была изображена молодая большегрудая женщина в тесном красном лифчике и крошечных кружевных трусиках. Она сидела, раздвинув ноги и засунув палец в рот; выражение ее лица так и кричало: «Приди и возьми меня! » Это была реклама голливудского стриптиз-бара.

Элеанора отвернулась от листовки.

– Я не шучу, – сказала она в трубку, – у вас было полно времени. Я устала ждать.

– Было же сказано, я обо всем позабочусь.

– Когда? Время на исходе. Знаете же, что будет, если вы не успеете.

– Скоро.

– Как скоро?

– Скоро, – раздался второй решительный ответ, и в трубке послышались гудки.

– Черт!

Элеанора так яростно кинула трубку, что та соскользнула со своего места и вяло повисла на металлическом проводе. Ей пришлось еще раз аккуратно повесить ее на место, сделать глубокий вдох и открыть дверь будки.

Ее дочь терпеливо ждала снаружи, наблюдая, как владелец бакалейной лавки подметает тротуар перед входной дверью. Стояла ранняя осень, было еще тепло, и Элеанора почувствовала, как джинсы и свитер прилипают к вспотевшему телу. Улица была заполнена людьми. Она узнала парочку давних завсегдатаев бара, в котором когда-то работала. Они помахали ей руками, пришлось улыбнуться в ответ.

– Мамочка, ты ругалась, – широко раскрыв глаза, сказала Алисия. – По телефону. Я слышала.

– Я знаю, милая, прости. Мамочка немного разозлилась.

– Ты злишься?

Элеанора улыбнулась и присела на корточки, чтобы оказаться с дочерью лицом к лицу.

– Нет, уже не злюсь. Мамочка счастлива. Знаешь почему?

– Почему ты счастлива, мамочка? – хихикнула Алисия.

– Потому что мы скоро полетим в большом красивом самолете! Тебе ведь понравится, правда?

– Да! Куда мы полетим?

– Далеко-далеко. Мы встретим там Микки-Мауса и будем веселиться, хорошо?

Глаза Алисии засияли.

– А Барби полетит?

Девочка вытянула вперед свою куклу. Голова у той была откручена. На ней были ботиночки Кена и его шорты. Элеанора надеялась скоро заиметь что-нибудь на замену.

– Конечно, Барби может лететь с нами.

– Когда мы встретим Микки? – спросила Алисия.

– Скоро!

– А дядя Робби полетит?

Улыбка исчезла с лица Элеаноры.

– Нет, не полетит. Мы будем вдвоем, милая. Только ты и я. И Барби.

7. Прайс

Прайс бросил на стол перед Виком Мединой коричневый пакет и вручил ему бумажный стакан с кофе. Тот сделал глоток и одобрительно кивнул.

– Двойной сахар и побольше сливок, – заметил Прайс, – я уже выучил, что ты берешь.

Медина развернул пакет, вытащил из него теплый пухлый бублик и понюхал его.

– Ммм, творожный сыр, – улыбнулся он, – мой любимый.

Он как следует надкусил бублик и с набитым ртом добавил:

– Ты же знаешь, что день рождения у меня только в следующем месяце?

Прайс уселся за рабочий стол, выложил на салфетку собственный бублик и разрезал его на части пластиковым ножом.

– Не успел позавтракать дома, – объяснил он, берясь за свой кофе. Ему нравился самый простой черный, без сахара. – К концу дня буду на девяносто процентов состоять из кофеина.