Лабрадор Трисон путешествует по свету - Михаил Самарский

Однажды утром я проснулся от громкого крика и сразу узнал голос – это был отец Игис. Он бегал за дочерью с длиннющей хворостиной и что-то кричал.

– Самино! Самино! Ай-ай-ай, самино!

Я вылез из-под крыльца и с недоумением стал наблюдать, как взрослый мужчина пытается «ужалить» родную дочь. Мне показалось, что несколько раз такая возможность у него была, но он почему-то делал вид, что отстаёт. Наконец, Игис скрылась в ближайшей роще. Хозяин, проходя мимо, неожиданно замахнулся и на меня, что-то бурча. Признаюсь честно, я испугался и прижал уши – думаю, ну вот, сейчас как врежет. Обидно, правда. За что? Я ведь ничего плохого не сделал. Но и мне досталось всего лишь обидное, видимо, слово «самино». На том всё и закончилось. Иными словами, отец на всех только страху нагнал и ушёл расстроенный в свой дом-шалаш.

Я побежал разыскивать девчонку. Нашёл её на пеньке неподалёку от дома. Игис плакала и утирала чёрными кулаками слёзы. Вы знаете, на лице чернокожего человека слёзы смотрятся иначе, чем на европейце. Лицо похоже на спелую сливу. А ручейки – на утреннюю росу. Красиво плачет темнокожий человек! Я прижался к девчонке и лизнул ей щёку. Она улыбнулась и в ответ поцеловала меня в лоб. И тут объявилась Чанга.

– Ревёт? – ухмыльнувшись, спросила она и кивнула на Игис.

– И чему ты радуешься? – авкнул я возмущённо. – Что там у них случилось?

– Да ничего такого, но…

Чанга внезапно запрыгнула на дерево, тут же перелетела на соседнее, сорвала там какой-то плод и вернулась обратно. У меня аж в голове закружилось от её манёвров.

– Извини, прынц, проголодалась, – съязвила обезьяна и с хрустом впилась зубами в неизвестный мне плод. Из него брызнул сок, и Чанга от удовольствия закатила глаза.

– Ты бы уже договорила, что ли, – нахмурился я. – Прыгаешь, как…

И смех и грех – представляете, я чуть было не ляпнул ей: «Прыгаешь, как обезьяна». Вовремя сообразил, что это будет выглядеть смешно и несуразно.

– Игис выпустила всех кроликов из клетки, – объявила Чанга.

– Как это? – удивился я. – Случайно, что ли?

– Трисон, ты такой смешной пёсик! – Обезьяна погладила меня по голове. – Ну как можно выпустить случайно кроликов из пяти клеток? Ты подумал, что спросил?

Отец Игис разводил кроликов. Я много раз видел их – красивые такие, мягкие, пушистые. Жалко, правда, их было, ведь люди держат кроликов не для красоты.

– То есть она нарочно отпустила всех кроликов? – ещё больше удивился я.

– Ну да! – закивала Чанга. – Отец сегодня должен был забить нескольких, вот Игис и решила их спасти.

– Слушай, Чанга, а ведь Игис только что совершила очень доброе дело. Она спасла целую… целое… как они там живут…

– Стаями, – подсказала Чанга.

– Угу, целую стаю кроликов. Где они сейчас?

– Да где же им быть? – рассмеялась обезьяна. – В лесу теперь все.

«Бедная девочка, как же ты теперь возвратишься домой? Нужно что-то придумать. Отец, наверное, накажет тебя».

Но мы с Чангой ошиблись. Игис вернулась домой к обеду. Она тихонько подошла к входу в жилище и остановилась. Отец вышел, выбросил подальше свой прутик, обнял дочку, и они долго-долго стояли молча. Затем он поцеловал девочку, и они пошли в дом.

– Простил? – спросил я у Чанги.

– Простил, – радостно ответила моя подружка. – Он вообще добрый мужик. Ругается, кричит, ногами топает, но девчонку никогда не обижает. У них мамы нет. Он сам воспитывает детей. У него их трое. Ещё два старших брата у Игис. Но они работают где-то в городе и сюда приезжают редко.

Ну, то, что отец у Игис добрый, я уже убедился на собственном опыте. Кто меня из приюта вытащил? Да что там приют – можно сказать, от верной смерти спас.

– Я слышала, что отец давно собирался прекратить этот бизнес с кроликами, – продолжила Чанга. – Он даже сам ничего с ними не делал, нанимал специально обученных людей. Говорил одному работнику: «Ты понимаешь, брат, нельзя воспитывать детей и заниматься таким бизнесом. Неправильно это».

– Он прав, – закивал я.

– Вот Игис его и опередила, – ухмыльнулась обезьяна. – Видимо, почуяла, что отцу это и самому поперёк горла.

– Молодчина Игис. Какая она хорошая девочка, – радостно авкнул я.

Я не знаю, как это назвать. Пусть каждый решит для себя сам. Пусть каждый сам ответит на вопрос: правильно поступила Игис или нет? Но, на мой взгляд, Игис совершила самый настоящий подвиг. Да, если хотите, богоугодный поступок. И до такого поступка нужно ещё суметь дорасти. Она не стала искать никаких оправданий. Осознавая, что это кролики, которых нарочно разводят для производства мяса и меха, она тем не менее взяла и освободила животных, спасая их от верной гибели. Не выпусти Игис их на свободу, половина несчастных кроликов уже сегодня погибла бы. А может, и все! Отец ведь собирался прекратить свой кровожадный бизнес. Сегодня она доросла до спасения грызуна, а завтра дорастёт до спасения человека. В любом случае это тот путь, по которому человек направляется к богу, милосердию, любви.

Может, отец Игис и не имеет высшего педагогического образования, но, видимо, интуитивно понимает, что ребёнка нужно воспитывать добрым и отзывчивым. А где тут доброта, когда нужно убивать бедных и несчастных кроликов? Ребёнок, развиваясь, постепенно познаёт мир. Любовь ко всему живому в детях живёт с самого рождения. Если малыш взрослеет и видит, как вокруг него одни люди губят животных, другие ломают ветки на деревьях, третьи загрязняют реки, озёра, то тут, то там днём и ночью небо заволакивает чёрным дымом из труб – то волей-неволей ребёнок «впитает» эти картины. Такое безответственное отношение человека к природе в будущем не приведёт ни к чему хорошему. Ребёнок когда-то станет взрослым и будет рассуждать: так жили до меня, и ничего не случилось с этой природой, так буду жить и я, всё останется на месте, зачем создавать себе лишние трудности? Но если по такому принципу будут жить все, то через какое-то время по нашей планете невозможно будет не только пешком пройти, но и на бульдозере проехать.