Лабрадор Трисон путешествует по свету - Михаил Самарский

Но как научиться жить, замечая своих знакомых, друзей, близких? Как ходить по улицам и видеть людей? Многие оправдываются, мол, это не мы такие, а жизнь такая. Но это наша жизнь. Мы её строим так, как хотим. Или всё-таки это она нас строит, как хочет?

В этом деле немного помогают светофоры – остановиться, осмотреться, увидеть вокруг себя, лица и людей за ними.

Эх, то ли я становлюсь старым, занудным псом, то ли мудрость на подходе или жизненный опыт стучится в мои собачьи мозги. Как же научиться жить? И вообще, для чего мы живём, для кого? Нам, собакам, всё же проще, как мне кажется, мы живём, чтобы служить человеку – защищать его, радовать, помогать ему и так далее. Видимо, и каждый человек должен для этого жить. Или можно не забивать себе голову всякими рассуждениями? Но ведь если человек не будет ни о ком заботиться, не будет никому помогать, никого защищать, он превратится в… дерево. Хотя нет, даже дерево в жаркую погоду защищает от солнца, радует прохладой, помогает выработать дополнительную порцию кислорода, мол, нате, люди, дышите, наслаждайтесь. Разве может человек прожить без всего этого? Даже не знаю. Я бы не смог. У меня это в генах, в крови, в сути моей породы, если говорить конкретно о лабрадорах. Ладно, пока оставим эту тему. Поразмышляем на досуге. Я ведь с чего начал – мне везёт на повторные встречи. Повезло и в этот раз. И как вы думаете, с кем я повстречался?

Ну конечно же, с Пулькой. Мы гуляли втроём – я, Игис и Чанга. И вот как раз на светофоре мы и повстречались. И мне стыдно признаться (а вы думаете, отчего это я так расфилософствовался? ), но я и не заметил её, пока она радостно сама не тявкнула:

– Трисонушка, дорогой, привет!

От неожиданности я даже вздрогнул. Ведь здесь, на острове из людей меня мало кто так называет, а тут собака приветствует. Разумеется, я сразу же узнал свою очаровательную «соузницу».

– Ой! Здравствуй, дорогая, – радостно ответил я и, чтобы не ставить Чангу в неловкое положение, тут же представил её собаке. – Знакомься, Пулька, это моя подруга Чанга. Она прекрасно знает русский язык.

– Тоникосо, – гордо назвала Пулька своё, вероятно, новое имя, что тут же подтвердилось, – меня так назвали новые хозяева, а вообще я Пулька.

– Очень приятно, – галантно ответила обезьяна (вот умеет же, когда хочет), – Чанга.

Хозяйка новоиспечённой Тоникосо сначала испугалась и пыталась оттащить свою подопечную, но, увидев, что её собака с удовольствием со мной обнюхивается, умилилась и не стала препятствовать нашей беседе. Загорелся зелёный свет, мы перешли дорогу. На другой стороне дама и Игис расположились на скамейке в тенистом сквере, а мы втроём – рядом на зелёном бархатном газоне.

– Ну, рассказывай, – предложил я маленькой собачонке. – Как устроилась? Что за хозяева?

– Всё хорошо, – кратко ответила Пулька и тут же последовали встречные вопросы: – А ты-то как? Кто тебя забрал из питомника? У тебя всё наладилось?

– Да, у меня тоже всё обошлось, за мной приехали друзья. Вот эта девочка, – я кивнул в сторону Игис, – и её папа. Добрые люди. У меня теперь тоже паспорт есть.

– Аха-ха! – закатила глаза Пулька. – Да ты крутой мэн, посмотрю! Поздравляю тебя, лабрадор! И как тебе остров? Привык?

– Остров неплохой, – я покосился на Чангу, – но по дому скучаю очень. Да и жарко мне здесь.

– Бананы ему надоели, ананасы, – съехидничала Чанга и спросила у Пульки: – А ты бананы ешь, Тоникосо?

– Бывает, – уклончиво ответила Пулька. – Но мы всё-таки собаки, и нам…

– Ой! Дальше можешь не говорить, – перебила Чанга (вот бессовестная, а я её только за галантность похвалил), – мне твой земляк тут каждый день лекции о вкусной и здоровой пище читает. Так что о мясе мы знаем уже всё, осталось только суп черепаший сварить.

– Чанга! – грозно рыкнул я. – Немедленно прекрати паясничать, как тебе не стыдно!

– Да ладно тебе, – рассмеялась Чанга, – я…

– Она ведь шутит, Трисончик, – стала защищать обезьяну Пулька. – Не обижайся.

Что-то я и впрямь какой-то нервный становлюсь, на шутки странно реагирую. Точно стареть начал. Или это жара на меня так действует?

– Простите меня, друзья, вы правы, – сказал я и, растянувшись на траве, обратился к малышке: – Пуль, ну, расскажи что-нибудь интересное. Как живёшь, чем занимаешься, кто там рядом с тобой?

– Рядом много ещё кого, – сказала Пулька-Тоникосо. – Мой хозяин содержит террариум. Я сначала обходила его десятой дорогой, так было страшно.

– А кто в нём живёт? – поинтересовался я.

– Ой, – тявкнула Пулька, – кого там только нет. У нас несколько отделений: в одних живут черепахи, в других – змеи, в третьих – ящерицы, жуки, пауки, червяки. Иными словами, ужасное сборище. Я, когда всё это впервые увидела, хотела обратно в питомник сбежать. А сейчас привыкла. Заберусь на табуреточку и наблюдаю за ними. Тоже ведь живые существа, хоть и многие – беспозвоночные.

– Это у твоего хозяина хобби такое? – спросила Чанга.

– Я думаю, что нет, – ответила Пулька, – он постоянно что-то записывает в тетради, меряет температуру, включает одни лампы, выключает другие, ставит эксперименты. По-моему, он учёный. На работу он меня никогда не брал, да я вообще в основном с его женой гуляю.

– А она чем занимается? – спросил я.

– Домохозяйка, – ответила Пулька, – мы с ней целый день сериалы смотрим. Я уже почти их язык выучила.

Я сначала не решался спрашивать, но всё же не выдержал.

– Слушай, Пуль, – тяжело вздохнув, спросил я, – ну а тебя на родину не тянет? Не скучаешь?

– Не скучаю, Трисон, – опустила глаза собака. – Ты, наверное, осудишь меня, скажешь, мол, собака не должна рассуждать, в любой ситуации должна любить хозяина и так далее.

– Я не возьмусь тебя судить, зная твою историю…

– Ничего ты не знаешь, – перебила меня Пулька. – Ничего! Конечно, живя там, за океаном, я терпела и покорно ходила за своим боровом. Ты не представляешь, какие испытания он мне устраивал.