Лазурь - Игорь Саюнов

По ту сторону насыпи просека заканчивалась, и теперь открытыми оставались два пути, и оба отклонялись от изначального маршрута. Идти дальше на восток означало пробираться через лес на ночь глядя. Свернуть направо – в той стороне находилась свалка, и Аня сомневалась, что не выйдет опять туда же. Логичным решением было бы пойти влево, на север, и попытать счастья там. Возможно, по пути встретится остановка или железнодорожная постройка, хоть что-то со стенами, где можно будет переночевать.

Аня прекрасно понимала, что все ее планы строятся на догадках и слепых предчувствиях, но ничего лучше она не могла придумать. Спать в лесу, забравшись на дерево, – девушка рассматривала такой вариант, но боялась замерзнуть ночью, случайно свалиться вниз и, как результат, что-нибудь себе сломать. В то же время долгие раздумья сейчас являлись непозволительной роскошью – темнело очень быстро, к тому же Ане показалось, что она слышала звук, похожий на вой, где-то в глубине леса. Опасливо озираясь, Аня поспешила по насыпи на север, решив, что при случае снова свернет в изначальную сторону.

Идти по условно ровной и прямой дороге было куда удобнее и быстрее, нежели брести через лес со всеми его сюрпризами. Растений на камнях росло мало, а деревья, пробившиеся между шпал, трудностей не доставляли. Однажды только путь перекрыла круглая деформирующая аномалия, разорвавшая рельсы и скрутившая их концы, словно проволоку. Кое-где на них еще держались брусья шпал, что придавало картине долю сюрреализма. Эту преграду девушка запросто обошла, опираясь на уже ставшее привычным ощущение границ. Сумерки постепенно сгущались, начал накрапывать мелкий дождик, понизив температуру сразу на несколько градусов. Аня почувствовала, что замерзает. Еще в лесу ее кеды, стойко выносившие все неблагоприятные условия, выпавшие на их долю, не выдержали и впустили в себя вездесущую влагу, и теперь при каждом шаге в них тихонько чавкало. Дождь намеревался завершить начатое и промочить путешественницу насквозь. Аню такая перспектива не радовала, и она ускорилась, уже вовсю стуча зубами и отбросив осторожность.

Темнота полностью укрыла лес, и в зоне видимости остались только самые крайние деревья. Насыпь впереди, как и сзади, просматривалась плохо, стекла противогаза запотели и намокли от дождя. Вытирай – не вытирай, а смотреть через них стало значительно труднее. Аня с досадой поняла, что ночевать придется где-то здесь, и стала высматривать условно пригодное место. Разглядев внизу торчащее из насыпи нечто, схожее с каменной кладкой (уж слишком ровными были углы), она удивилась, откуда здесь взялся дом, но подойдя ближе, увидела всего лишь водопропускной канал, проходящий под насыпью. Аня спустилась и заглянула в тоннель – пусто, холодно и сыро. По дну струился тоненький ручеек, а по бокам стен имелись небольшие каменные выступы, вроде длинной ступеньки. Аня взобралась на один из них, набросала сухого камыша, собранного тут же у входа, и умостилась на этой импровизированной подстилке. Та шуршала и кололась, но это все равно было лучше, чем лежать на холодных камнях. Свернувшись калачиком и надеясь, что никакая псина не вынюхает ее до утра, Аня впала в глубокий неподвижный сон.

* * *

Рассвет пришел лениво, нехотя разогнал темноту, но не жиденький туман и дождь. За пределами тоннеля царила тишина, нарушаемая чуть слышным падением капель.

Аня пришла в себя еще затемно, именно пришла в себя – не проснулась, потому что это состояние, в которое она буквально провалилась вечером, никак не подпадало под определение сна. Девушка словно потеряла сознание на всю ночь. Во всяком случае, именно это сравнение первым приходило на ум. Когда же она вынырнула из забытья и открыла глаза, поняла, что ее общее состояние стало хуже. Ане пришлось долго ждать, прежде чем ее телу вернулась подвижность. Поначалу она просто лежала, надеясь, что все случится само, как в первый раз, но холод не отпускал, а из чувств проснулся только голод. Когда же она наконец выбралась из своего укрытия, то еле заползла наверх, а после еще какое-то время сидела на рельсах, тяжело дыша и покачиваясь. Голова шла кругом, тело трясло от холода и слабости. Лучевая болезнь – догадалась Аня. Вот и проявилась. Догнала. Теперь конец? Громко и протестующе заворчал желудок. Похоже, организм не был согласен с подобными умозаключениями. Он требовал еды, которой не получал уже сутки, и не важно, как себя чувствует его хозяйка. Желудок словно протянул веревочку до самого мозга и теперь неистово за нее дергал, тянул, тряс, как будто кучер, погоняющий усталую лошадь, вынуждая забыть про всякую ерунду и сосредоточиться на поиске пищи. Какая еще, к черту, лучевая болезнь, когда от голода живот сводит? Об этом можно будет подумать и в другой раз, а сейчас… сейчас Аня должна во что бы то ни стало поесть. Что угодно! Иначе это чувство сведет ее с ума.

Посмотрев на мир чуть более трезвым взглядом, Аня увидела в паре десятков шагов впереди небольшое продолговатое здание с промятой крышей. Она не дошла до него всего несколько метров, банально не разглядев из-за дождя и темноты. А ведь могла бы провести ночь за стенами, а не так. Да какая разница? Что сделано, то сделано – теперь только осталось проверить, что там внутри. Собравшись с силами, Аня заковыляла к цели.

Вблизи все оказалось несколько иначе. Дом, маленький и деревянный, с обвалившейся крышей, из которой бодро торчало молодое деревце, стоял чуть в стороне, на возвышенности. Скорее всего, та когда-то являлась частью насыпи, но сильно заросла. От здания остались одни стены: дверной проем пустовал, а оконные рамы давно лишились стекол, словно их тут никогда и не было. Аня зашла внутрь и устало опустилась на отсыревшие и замусоренные доски. Этот небольшой отрезок дороги дался ей с трудом, и хотелось использовать любую возможность, чтоб отдохнуть. Под давящий шум в ушах девушка осмотрела нехитрую обстановку, точнее, ее отсутствие. Сломанная крыша, навечно распахнутые окна и вход лишили это место права называться домом. Развалина, остов, скелет, но никак не дом. Здесь также не наблюдалось и следов человека, более того, сложно было предположить, что в подобных руинах когда-то кто-то жил: ни остатков мебели, ни утвари, ни обоев, только доски на полу и стенах. Соответственно, ничего съестного тут нет и в помине. Аня захотела закрыть глаза и заснуть – столь удручающим казалось положение, только вот гадкий желудок никак не позволял забыться: долбился чуть ли не в мозг со своим единственным требованием. Если бы не он, девушка устроилась бы вон в том уголочке, где посуше, и заснула. Может быть, даже насовсем… Но вместо этого Аня сидела на коленях сгорбившись и слушала. Шум в ушах прекратился, и теперь ее слух улавливал шелест ветра за стенами, капающую воду с обломков крыши и тихие шорохи под полом. Мыши.