Скелет из пробирки - Дарья Донцова

– Таких, как вы, надо лишать родительских прав! – в гневе закричала Алевтина, размахивая перед носом у Ольги кулаками.

Я попятилась. Вечно Алевтина все портит своей грубостью. Следовало спокойно побеседовать с соседкой, а не орать на нее, топая ногами. Сейчас хозяйка выгонит нас вон и будет совершенно права. Но Ольга неожиданно спокойно улыбнулась и ответила:

– Не судите, да не судимы будете. Зачем говорить в злобе о том, чего не знаете? Садитесь, я расскажу вам о матери.

Мы уместились на бугристой софе. Ольга повернулась лицом к фотографии довольно молодой женщины, висящей на стене, единственному украшению скудно обставленной комнаты.

– Это моя мать.

– Такая молодая? – удивилась Алевтина. – Она же твоих лет.

– Это наша общая мать, – монотонно принялась объяснять Ольга.

Пока тек ее неспешный рассказ, я наблюдала, как тихие дети молча возились с пустыми упаковками из-под чая, кофе и обуви. Очевидно, помятые коробки, принесенные с помойки, заменяли им игрушки.

Любое, самое хорошее дело превратится в полный кошмар, если к нему приложит руки фанатик. Таинственная мать, о которой с почтительным придыханием рассказывала Ольга, не советовала своим адептам ничего плохого. Закаляйтесь, принимайте холодные водные процедуры. Не обжирайтесь, устраивайте день голодания в неделю, не ешьте жирного, копченого, сладкого, не курите, не пейте. Ей-богу, все подобные советы мог со спокойной совестью дать любой районный терапевт, никакого вреда организму они не принесут.

«Мать» заботилась и о душе своих «овец». Утром, прежде чем заняться трудовой деятельностью, следовало стать босиком на землю и попросить у неба удачи. А вечером проделать ту же процедуру. Раз в неделю все собирались вместе и рассказывали друг другу о том, как прожили семь дней, а потом, обсудив все дела и поступки, выбирали помощницу матери на ближайшую семидневку. На мой взгляд, эта процедура сильно напоминала групповые занятия у психотерапевта. При этом «мать», в отличие от очень многих «пророков», не просила никакой материальной помощи, не требовала переписать на нее квартиры, машины и дачи. Более того, она не уставала повторять, что главное для человека – семья, заботиться в первую очередь следует о своих близких, а на собрания верующих ходить только в свободное время. Но Ольга довела служение «матери» до абсурда. Это про таких сложена пословица: «Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет».

В тот день мы так и не сумели переубедить бабу, и обливания ледяной водой продолжались. Потом у Ольги умер сын, она продала квартиру и исчезла из нашего двора.

Похоже, что Любовь Кирилловна Боярская приходилась нашей полоумной соседке родной сестрой, потому что идея лечить сильную простуду посредством обливания ледяной водой пришлась даме по вкусу. Люба стала опрокидывать себе на голову ведра с водой. Ей становилось все хуже и хуже, что, в общем-то, естественно, но когда Мария Григорьевна просила дочь прекратить издевательство над собственным организмом, та лишь шипела в ответ:

– Отстань! Вот такие, как ты, удушили в Средневековье передовую науку.

– Но у тебя температура повышается, – мать пробовала воззвать к остаткам разума своей дочери, – пятый день тридцать девять!

– Так и должно быть, – тряслась в ознобе Люба, – токсины выходят, сейчас шлаки пойдут, и наступит резкое выздоровление.

Простуда перетекла в бронхит, тот плавно перешел в воспаление легких… Лишь после того, как Люба завалилась в обморок, она разрешила вызвать к себе врача. Тот, всплеснув руками, отправил ее в больницу. Там ей назначили уколы антибиотиков, но Люба, едва оправившись, вновь принялась за старое. Не ела мясо, рыбу, яйца, хлеб, масло, молоко… Короче, легче сказать, чем она питалась: орехами, ростками пшеницы и капустой. Измученный долгой болезнью и голодовкой организм дал сбой, началась астма с тяжелыми, изматывающими приступами удушья. Чтобы помочь больной, решили сделать цикл уколов нового, очень действенного лекарства. Мария Григорьевна за бешеные деньги приобрела десять ампул и отдала врачу. Вечером ей сообщили, что дочь скончалась от аллергического шока.

– Получается, что я сама купила Любочке смерть, – всхлипывала Мария Григорьевна, – недавно сорок дней прошло, а я все успокоиться не могу.

Я провела у Боярской еще полчаса, утешая пожилую даму, потом ушла. На улице начал накрапывать мелкий дождик. Зонта у меня с собой не было, впрочем, дождь мне не мешал, и я спокойно пошла к метро.

Да, Любовь Кирилловна Боярская скончалась, но в ее смерти не было ничего экстраординарного, ее свела в могилу собственная глупость, помноженная на медицинскую ошибку. Что же касается письма в комодике… По-моему, у Любови Кирилловны было не слишком хорошо с мозгами. Может, у тетки началась мания преследования…

– Вика, погодите, – донеслось сзади.

Я обернулась, ко мне спешила Алина – прямо в коротеньких шортиках и домашних тапочках.

– Постойте, – задыхаясь, проговорила она и начала судорожно кашлять.

– Зачем же ты выскочила на улицу голая! – покачала я головой.

– Так жарко же, – прохрипела девочка, судорожно пытаясь подавить приступ кашля.

– Все равно, если болеешь, нужно теплее одеваться.

– Некогда переодеваться было, боялась, что вы уйдете, – пояснила Алина, – думала, не догоню. Вот возьмите, Любаша вам просила передать сразу после ее смерти, только я не отослала, потому что заболела.

В моих руках оказался конверт с адресом: улица Реутовская, дом четыре, Виктории Виноградовой. Делать нечего, пришлось взять послание.

– Что же ты не отдала мне его дома?

Алина вновь зашлась в кашле. Я покачала головой:

– По-моему, тебе надо к врачу.

Девочка вяло улыбнулась.

– Да уж ходили с бабушкой везде. Одни говорят – бронхит, другие – аллергия. Вот пристал, никак не отвяжется. Люба просила вам конверт отдать тайком, так, чтобы никто не видел, даже бабуля. Ну, мне пора, а то она спохватится.

Не успела я и глазом моргнуть, как девочка испарилась. Ну и что теперь прикажете делать? Повертев письмо в руках, я положила его в сумочку. Придется завтра ехать на Реутовскую улицу и вручать депешу Виктории Виноградовой. Сегодня, к сожалению, нет времени, потому что я должна попасть в издательство.

Совсем недавно я написала детективный роман. Самое странное, что я довела книгу до конца, до этого все мои потуги на писательство заканчивались на двадцатой странице. Но еще более странно, что рукопись взяли в издательстве и… напечатали. И что уж и вовсе непонятно, так это то, что мне заплатили деньги. Первый успех окрылил меня настолько, что я быстро состряпала следующее произведение, которое тоже вскоре оказалось на прилавках. Но потом процесс «выпекания» криминальных романов приостановился. Честно говоря, я не знала, что придумать. В двух вышедших книгах я просто описала случившиеся со мной события. Наверное, я ненастоящая писательница.