– Тебя, Елизавета Павловна Хрипкова, твоя соседка по поместью, видеть хочет. Я пошлю ей весточку? – обнимает меня лисичка.

– Это ещё зачем? – вот если Аня так пытается ласкаться, жди проблему.

– Хочет и она тоже что-нибудь организовать …этакое. Ну, чтобы деньги зарабатывать – и Антонова уставилась на меня. – Помоги, ты же можешь. Она моя подруга.

– Хорошо, я подумаю…но не обещаю – и целую Лису-Патрикеевну. Пусть привыкает, а то больно как ей кажется у меня все хорошо получается.

Утром с большой коробкой, в которой находилась кукла для Николая – 1, я оправился домой. В кукле меня только насмешило клеймо на пятке, которое выжиг, а потом залакировал Лука. Странное больно место они придумали. Необычное.

Не успел дома толком узнать, как выполняются мои распоряжения, ещё раз позавтракать и привести себя в порядок, как пожаловал ротмистр.

– Вы уж извините меня Дмитрий Иванович, но время не терпит. Мне надо прикупить оружие и срочно убыть на Кавказ. Но Сергей Павлович, настоятельно просил с вами посоветоваться – несколько сконфуженно, явно не привык просить, кавказец.

– Ну, давайте тогда начнём… советоваться … по порядку. С формы, в которой вы воюете – принёс я лист бумаги и ручку с чернилами.

В настоящий момент форма одежды военных представляла только одну цель – иметь грозный вид всего строя. Воинственный и красивый вид каждого воина, взятого в отдельности. Поэтому войска наряжали в предметы, крайне неудобные, и по большей части не только бесполезные во время войны, но даже и вредные; материалы для обмундирования по большей части были малоудовлетворительные. Головные уборы у большей части войск состояли из касок черной лакированной кожи, с двумя козырьками, подбородной чешуей, большим гербом и многими медными украшениями. Этот головной убор был настолько стеснителен, что в начале войны разрешено было в походе их бросить и ограничиться только фуражками, которые предназначались в обыкновенное время для домашнего обихода.

– Да поймите, Михаил, не чего если перейдём на ты? Вы на войну собрались или на парад в Петербург форсить. Там будете перед барышнями блистать эполетами. Грибоедова надеюсь, читали «Горе от ума». Это там было: кричали женщины ура и воздух чепчики бросали. А на Кавказе в вас куски свинца будут кидать разного веса и с разной скоростью – насмехаюсь над его несогласием с моим рисунком формы и цветом.

– А что вы скажете о черкесках, знаете такие? – Лорис-Меликов.

– В принципе они в ваших условиях там, где нет достать другого, лучший вариант. Но вы, как и многие забыли мудрость веков. Например, викинги воевали в разных широтах и разных странах. Что вы знаете о их одежде? – улыбаюсь ротмистру. – А если вам надо быстро упасть и стрелять лежа?

– Расскажите. И откуда вы это знаете? – просит и спрашивает Михаил.

– Откуда знаю не важно. Первое это должны быть нательные рубахи, которые постоянно меняются и стираются. Берите побольше. От их частоты зависит ваше здоровье. Вторая рубаха более длинная с разрезами по бокам – а дальше я уже фантазирую. – Локти обшиты толстой кожей, чтобы и не протирались и чтобы не промокали при лазанье. На суставы лучше сшить налокотники, а на колени – наколенники. На рукаве регулируемые манжеты. Всё это не броского цвета, лучше серого. Штаны вообще лучше использовать с кожаными вставками – рисую отдельно. – Ну и конечно, военный пояс. Но тут я вам даже покажу, какой я дарил своим людям.

Ротмистр далеко не совсем согласен и мне опять пришлось доказывать. Потом объяснять тактику построения и разведки. У меня конечно с этим тоже не очень, но куда как лучше, что есть сейчас. – Я бы вам, ещё и собак порекомендовал бы использовать.

– Да используем мы их, но в основном при охране поселений. Кормить приходится за свои деньги. А с собой водить, так это по штату не положено – несколько неуверенно произнёс он.

– Наплюйте вы на этот штат и распоряжения. Они там что, в Петербурге вас видят оттуда? Или лучше знают, чем вы, воюя на Кавказе? Тем более вы не в регулярных войсках служите. Лучше оставите в поселение пару солдат, но возьмите с собой пару собак и нормальное оружие.

– Какое? – удивляется он.

– А что, вы скажите на это? – приношу и показываю револьвер и кирасу.

Опять спорим.

– По-вашему выходит не война, а какая-то бойня – вздыхает он. Вот только я не пойму чем Михаил недоволен или разочарован в своих грезах.

– Чем больше населения, тем ожесточённее будут войны. Тем больше будут влиять на победу обученные войска и лучшее снаряжение, и их вооружение. Не захотите вводить вы, введут против вас – подвожу итог. – А сейчас извините, но мне надо по делам.

– Продайте и то и другое. Вы же сейчас воевать не собираетесь? Сколько вы хотите? – вдруг просит Лорис-Меликов.

– Приезжайте ко мне завтра, и мы потом все решим – устал я с ним. А ещё со священниками, чувствую, будут ещё те баталии.

Чёрт, увлёкся с этим Лорис-Меликовым и опоздал к Добрынину. Я подозревал, что тут в разговоре не столько моя помощь надо, сколько внести хаос в спор, чтобы не принять решение или принять, но совсем неожиданное для других. «Отбиться» Добрынин и сам может. А заодно узнать, чем ещё интересуется проверяющий и чем это лично ему это грозит. Ну а если я ещё и священников «нагружу», чтобы они его постоянно не доставали, то это вообще замечательно. Ну, что же попробуем его не разочаровать, ну и других заодно тоже.

– Здравствуйте господа. Здравствуйте святые отцы – поздоровался я, входя в кабинет к градоначальнику, где собралось довольно таки немало народу.

Глава 3

К церкви у меня отношение не однозначное. То, что бог есть, это точно. Даже я как-то поменялся разумом с Мальцевым. Как душа попадает в людей и куда уходит потом, вот в чём вопрос? И почему они у людей все разные? Наверное, только сам господь бог на это и ответит.

А вот я к самим церковникам я отношусь плохо. И на это есть ряд причин. Первая, это то, что они сами проповедуют и сами же и нарушают. Да ещё и как нарушают. Основные грехи – гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие, лень и уныние. Вот и посмотрите вокруг на наших служителей церкви, какие упитанные рожи, на каких машинах ездят, какие одежды носят и как часто их меняют? А какие хотят и возводят огромные храмы. Неужели богу это всё нужно? Всё это справедливо хоть для девятнадцатого века, хоть для двадцать первого. Убранство храмов, оклады для икон, украшение для их одежд и регалий – сколько денег это стоит? А ведь всё это оторвано от народа и прямо влияет на его благосостояние.

Второе – это не патриотичность церковных служителей в самые трудные времена нашей истории. Например, как только пришли монголо-татары, так тут же церковники стали прославлять Чингисхана и его потомков. Вот поэтому их и не тронули, а не потому, что монголы не трогали чужую религию. Ну, правда они ещё потом дань собирали …ну и себя конечно при этом не забывали. Вон в Азии из непокорных народов пирамиды кочевники отрубленных голов складывали и не разбирались служители они церкви или нет. То же самое повторилось и во времена нашествия Наполеона. Они тут же принялись восхвалять приход нового императора. Понятно, что не все и не везде. В церкви, как и в обществе, есть свои группы и группки людей «по интересам». Правда французы как-то это не очень оценили, всё равно в основном разграбили храмы. (исторические факты – прим. автора.) Что поделаешь, цивилизованные люди.

Ну а третье – это передача храмов по наследству. Раз посветил себя к богу, отрёкся от мирского, то официальную семью иметь не должен. Ходи в бордель или сожительствуй. А то это уже наследственный бизнес получается и похоть.

Сейчас правда, в тридцатых годах, когда, наконец «дошли и до этого руки», последовали репрессии от обер-прокурора С.Д. Нечаева. Но его почти сразу обвинили в тайном масонстве и других грехах. Недовольство Нечаевым в Синоде стало столь велико, что иерархи решились просить государя о замене его другим лицом. Ходатайство это, поддержанное важным синодальным чиновником А.И. Муравьевым, возымело успех. После отставки Нечаев поселился в Москве, посвящая свой досуг занятиям астрологией в узком кругу друзей.

Но, а последнее действие церковников, это канонизация Николая II и его семьи. И никакой разницы нет мученика или святого, всё равно это почитание и упоминание. Для меня это действие вообще непонятное, ну никак. Дурака, который разрушил и спалил свой и наш дом, то есть Российскую Империю, и погубил свою семью. Из-за него произошла Гражданская война, где сын пошёл с оружием в руках на отца, а брат на брата. Вот таких «государственных» деятелей они прославляет? Может они лет через семьдесят Горбачёва с Ельциным канонизируют? А что, вон какой Ельцин центр построили, и никто из них особо и не возмущался.

Зато я уже понял, чем больше демонизируют нашего правителя, тем больше он сделал для страны и её народа. Пример тому Иван Грозный, Аракчеев, Сталин и Берия. Вот это действительно патроны России. А то, что в процессе бывают и ошибки, не суть. А кто их не делает? Задайте себе вопрос – а я бы смог что-нибудь сделать в такой стране и с такими подданными? Сколько их было в России, и скольких мы помним и главное как?

После этого церковные храмы для меня стали музеями церковного творчества и не более. И даже не народного, потому как тащат они в церкви отовсюду, невзирая, где это произведено, лишь бы подороже. Я, конечно, могу и ошибаться. Вера во что-либо, это дело каждого человека и согласие самого с собой. И никто ему тут не указ.

При императоре Николае-1 и обер-прокуроре Протасове материальному обеспечению духовенства уделялось больше внимания, чем прежде. Церковные причты щедро наделялись землей. Для священнослужителей и причетников строились церковные дома на казенный счет. В 1842 году в западных епархиях, где только что совершилось воссоединение униатов с Православной Церковью, были установлены оклады для духовенства. В следующем году казённое жалование стало постепенно вводиться и в других епархиях. Священнику выдавался оклад от ста до ста восьмидесяти рублей в год, диакону – восемьдесят, дьячку – сорок, пономарю – тридцать два и просфорнице – четырнадцать рублей. К концу царствования Николая-1 почти половина причтов, числом тринадцать тысяч двести четырнадцать, пользовалась казёнными окладами! На эти деньги целое войско содержать можно. Лишь бы они духовно поддерживали действующую власть…а ещё часто служат банками и хранителями ценностей правящих семей.

Мне скажут, что вера объединяет людей в единое общество, тогда почему их так много разных? Да и не верю. При царях был лозунг – За Веру, Царя и Отечество. Вот только в конце 1915 года, начало 1916 года, как только отменили обязательный молебен, большинство нижних чинов сразу на него «забили». И почему, так неистово стали вдруг рушить храмы по всей стране после октября семнадцатого?

Нет, объединяет людей в общество забота правящего класса о своих подданных. Где с молоком матери им внушают, что нет у них других, и никогда не будет. Где чётко и по определённому закону работают социальные лифты…более или менее для большинства населения. Где человек своим умом, решительностью и работоспособностью может добиться успехов. Где закон нормально работает, для основной массы общества. Где мораль, не менее важна, чем закон, а не поклонение золотому тельцу.

Даже при такой поддержке священники императора не постесняются. Сейчас они пришли к Добрынину и требовали десятину с доходов от продаж на ярмарке в Лейпциге. Упирали они и на то, что до конца так и не смогли отстроиться после пожара. А так же, что не могут вместить всех прихожан и им срочно надо расширяться. Слушая их диалог я охреневал от их жадности, и даже пожалел наших купцов, у которых все пытаются оторвать ну хоть что-нибудь.