Ит с сомнением поглядел на лакированный гроб, сделанный из дерева какой-то ценной породы. Его передернуло.

– Честно? Нет, – покачал он головой. – В смысле, сам ящик весьма неплох, если не знать о его предназначении. Рыжий, пойдем, поможем одеться этим всем, и вообще… – он неопределенно махнул рукой.

– Куда? – удивился Эрл. – Погодите, надо же маски снять, и…

– Сейчас Фэба приведем, и всё сделаем, – пообещал Ит, чуть ли не бегом поднимаясь по лестнице. Скрипач не отставал. Видимо, и до него дошло, что не случись то, что случилось в корабле чуть больше двух суток назад, они бы легли сегодня в эти ящики на самом деле.

«Долго доходит до нас, – думал Ит на ходу. – Кажется, поминки сегодня будут очень пьяные. Ну очень. А некоторые начнут существенно раньше, и я даже знаю, кто именно».

* * *

За процессией наблюдали из окна второго этажа – было на что посмотреть. Первым выступали мистики, которых, разумеется, по праву теурга-уно возглавлял Эрл, за ними, в полном облачении, следовал отец Анатолий, который ради столь торжественного мероприятия распустил свои длинные пшеничные волосы; за священнослужителем и мистиками плыли на небольшой высоте на антигравах два гроба, а следом, за гробами, шли сперва родные, а за ними сочувствующие.

– Апофигей, – констатировал Скрипач.

– Я бы сказал чуть иначе, но материться как-то не очень хочется, – кивнул Ит.

– Ну, знаешь, матом-то каждый может, а ты попробуй без мата сказать, что ты сейчас обо всем этом думаешь.

– Не могу, – признался Ит. – О, смотри, там еще и цветы есть, оказывается.

Процессия приблизилась к большому грузовому катеру, на котором планировали отбыть в святилище, и двое мистиков помоложе принялись оделять каждого церемониальным букетом – родным были положены цветы белые, остальным темно-красные.

– Розы, что ли? – с сомнением произнес Скрипач. – Ит, ты не планируешь потом вокруг дома немножко роз посадить? Надо будет Берте сказать, чтобы несколько черенков прихватила. Ну или потом сами с могил заберем.

Ответом ему была затрещина, от которой Скрипач едва успел увернуться.

– Циннии, – железным голосом произнес Ит. – Никаких чертовых роз. Только циннии. Фиолетовые, красные, желтые, оранжевые, ты понял? Как раньше. И ни одной чертовой розы, если это были розы. А, еще могу гицеры посадить.

– Спасибо, что не хосты, – хмыкнул Скрипач. – Так, закончили ботанические изыскания. Смотри, они, кажется, ехать собираются.

Действительно, оба гроба уже погрузили в катер, и теперь стали запускать народ – сперва родных, потом сопровождение, потом сели служители. Дверь катера поехала, закрываясь, и катер стал медленно подниматься. Потом он неспешно двинулся прочь, и через небольшое время растаял в прозрачном летнем утреннем воздухе.

– Пошли, дернем чего-нибудь, и начнем столы к поминкам готовить, – предложил Скрипач.

– С первым согласен, а вот на счет столов – не рано ли будет? – задумался Ит. – Еда приедет только в шесть, у нас весь день впереди. Успеем ещё.

– Тогда ну их к шуту, эти столы, – пожал плечами Скрипач. – Тогда просто дерябнем. Кстати, ты заметил, что мой гроб был красивее, чем твой? Узор такой… древесный, завитушки…

– Рыжий, перестань, пожалуйста, – очень вежливо попросил Ит. – Учти, дважды я просить не буду.

– Ладно, ладно, понял, – отмахнулся Скрипач. – Знаешь, а Берег нас все-таки разбаловал.

– Это еще почему? – не понял Ит.

– Да потому что там любую выпивку или еду можно было когда угодно заказать у трансфигураторов, и моментально получить, а тут придется справляться самостоятельно…

3. Парадигма Торка

Гостиную, она же столовая, обставили с поминальным шиком – в дорогущем заказе помимо еды имелись и традиционные скатерти, и одноразовая, но высокого качества, посуда, и сигареты какого-то особого сорта (явно Кир постарался, не иначе, никто другой такую позицию в заказ бы не добавил), и даже нашелся бонус, состоявший из четырех цветочных композиций, и особых свечей ручной работы. Очень мило, конечно, но и композиции, и свечи, и большая часть посуды тут же отправились в блок на переработку, а поминальный шик организовали сами: расставили на новые скатерти еду, как придется, добавили ту, что заказали вчера, и сели есть. Про «похороны» говорить пока что избегали, и, вероятно, это было правильным решением – зачем лишний раз трепать себе нервы, тем более что есть множество гораздо более насущных и важных тем.

– …Да, верно, я была с ним в тот момент, когда вы, сами того, видимо, не зная, вошли в первую итерацию, – Берта отпила вина, и поставила бокал рядом с тарелкой. Она выглядела спокойно, даже, кажется, излишне спокойной. – Мы были на Анлионе, в университете. Пришел ваш вызов. Он, ничего не объясняя, почти силком потащил меня на корабль, сказав, что всё расскажет по дороге, мы экстренным порядком сели на «Ветер», и ушли с планеты. Сделали два прохода через Ойтмана, потом – пошли уже через Вицама-Оттое. Я всё еще ничего не понимала, а он всё еще ничего не говорил. И мы пришли…

Берта замолчала. Снова взяла бокал, залпом выпила то, что в нем оставалось.

– Мы пришли на кластерную станцию Бардов, где мне было объявлено, что начинается некое новое время, и что я для этого нового времени могу сослужить достойную службу. Сперва я подумала, что он говорит о каком-то новом проекте, или о наших работах, но речь шла вовсе не о них, как выяснилось, отнюдь не о них.

…После «похорон» все вернулись изрядно вымотанными и уставшими, причем с часовой задержкой, около семи вечера. Сперва жадно накинулись на еду, но потом, где-то через час, слегка насытившись и расслабившись, принялись за разговоры и объяснения. Фэб предложил «начать с начала», чтобы было понятнее, но с начала не получилось, пришлось сперва дать присутствующим краткий отчет о периоде их жизни за время расставания. Поохали, поахали, и перешли уже непосредственно к сути дела.

Начать решила Берта, что, собственно, оказалось правильно, как потом все поняли.

– Гений, оказывается, довольно скрытен, хотя мы вроде бы не замечали за ним подобного, – в голосе Берты звучала горечь. – Пока росли дети, пока мы вкалывали в разных проектах, Ри, оказывается, много о чем задумывался кроме рабочих моментов… в отличие от нас, простодушных… задумывался, и пришел к некоторым выводам. И еще до всего происшедшего предпринял, оказывается, некоторые действия.

– А мы ничего не знали, – вставил Кир.

– Верно. Мы ничего не знали. Даже Джессика, кажется, и та не знала всего, но, сдается мне, начал он это всё отчасти и из-за нее тоже, – Берта поискала на столе глазами сигареты, вытащила из пачки тонкую золотистую палочку. – А зажигалка есть?

– Постучи по ней ногтем, – посоветовал мистик из молодых. – Сама загорится. Это новая модель, лет десять как делать начали. Вкусно, но дорого.

– Ага, спасибо. Так вот, – Берта затянулась. – Не подумайте, никакого пафоса не было и в помине, Ри был почти такой же, каким был всегда, он говорил спокойно, говорил разумно, и говорил он правильные и логичные вещи. Которые оспорить не представлялось возможным. Вот только чем дальше мы с ним на эти темы беседовали, тем сильнее меня каждый раз мороз пробирал, уже даже не до костей, а до глубины души, наверное.

– А что именно он говорил? – нахмурился Скрипач.

– В первую очередь – о том, что мне лучше всего было понятно. О математических моделях, о вселенной, о наших работах – да обо всём. Вот только чувствовалось в его рассуждениях нечто такое… словно он понял что-то, но то ли стесняется, то ли боится об этом сказать. И самым главным было то, что он упорно отмалчивался о том, что же он понял после того, как получил от вас сигнал. О чем вы говорили с ним, Ит, и чья это вообще была идея?

– Это была его идея. Изначально – его. Если мы натыкаемся во время работы на нечто, способное каким бы то ни было образом либо полностью опровергнуть, либо полностью подтвердить наши теории, если ситуация перестает быть штатной, или – если происходит что-то экстраординарное, мы подаем такой сигнал и бежим. Бертик, я несколько лет нет-нет, да и задумывался об этом, и лишь не так давно стал понимать, что вся эта канитель с сигналами была им создана исключительно в связи с теорией линз, и…

– И с моим родным миром под названием Сод, – добавила Эри. Она тоже взяла сигареты, повертела пачку в руках. – Берта права. Это он предвидел. Но… он не предвидел меня.

– Да, вот это верно, – согласился Фэб. – Потом он, конечно, разобрался.

– Не слишком ли сложный план получается? – справедливо спросил Эрл.

– На самом деле не слишком, особенно с учетом того, кто является его автором, – пожала плечами Берта. – Думаю, на первых этапах план был проще, много проще, вот только в процессе его реализации он многократно усложнился. Изначально господин Торк планировал запустить вот этих двух белых мышей в лабиринт, – она указала на Ита и Скрипача, – а именно – в линзовое построение, но вмешалась Эри, и закрытая система из шести физических линз превратилась во фрактал, причем назвать эту модель физической я не могу. Изменилась сама структура связки между объектами, да и порядок самих объектов изменился тоже. Этого он не учел. Потом…

– Потом он исправился, конечно, – закончил Ит. – Потому что для него никакого труда не составило просчитать самую первую итерацию, самый первый мост. Бертик, но ведь на начальном этапе он не знал обо всем этом, но, тем не менее, принялся обрабатывать тебя – с самого первого дня, ведь так?

– Идеологически, – вздохнула Берта. – Он старательно доказывал мне, кто может быть лабораторной мышью, кто нет, и почему так происходит. Я… в тот момент я растерялась. Кроме того, он не говорил мне, что именно произошло с вами, а ведь другого источника информации, кроме него, у меня не существовало.

– И? – требовательно спросил Скрипач.

– Я провела там почти год. Пока не разобралась во всём самостоятельно. После этого…

– Ты сбежала? – Скрипач нахмурился.

– Нет. Он меня отпустил. Сам отпустил. У вас очень глупая жена, которая тогда думала, что от него можно сбежать, – Берта криво усмехнулась, и потянула из пачки следующую сигарету. – Выяснилось, что нельзя. Сперва, конечно, я стала требовать, чтобы он дал мне информацию о девочках – потому что это в буквальном смысле сводило меня с ума. Полгода мне снились такие кошмары про Дашу и Веру, что я вспоминать об этом не могу без содрогания. Однако он заверил, что с детьми ничего не случилось. И не случится. И не солгал, до сих пор удивительно.

Про детей они уже знали – с детьми, слава мирозданию, всё было в порядке, Ри сказал правду, детей он действительно не тронул. Но вот какими соображениями он при этом руководствовался – загадка.

– Так вот. Сбежать от него уже в тот период действительно было нельзя, и поэтому отпустил он меня без зазрения совести. Я улетела, в тот же день, после этого разговора. К счастью, у меня на тот момент еще оставались деньги, и я отправилась искать Фэба с Киром. Именно их, да, потому что о том, где дочки, я знала, и о том, что в Санкт-Рене их никто пальцем не посмеет тронуть, знала тоже.

– Берточка, расскажи подробно, что же он тебе говорил? – попросила Рита, жена Клима. – Как ты почувствовала, что дело нечисто?