Но я уже не слышу. Не вижу домов, деревьев, озера, не чувствую ветра. Окружающий мир словно распадается на молекулы. Остаётся только боль. Безымянная, поглощающая целиком. Нильс и Жанна погибли у меня на глазах. По моей вине. Потому что я малодушно втянула их в своё бегство.

Голова кружится. В последний момент успеваю поднять лицевой щиток шлема, и меня рвёт прямо на газон. С. протягивает мне платок, я кое-как вытираюсь, глядя в пустоту. Он заводит руку за спину и прижимает меня к себе.

– Готовы?

Я не отвечаю. Мотор ревёт. Прежде чем бросить мотоцикл вперёд, С. поворачивается ко мне.

– Больше никогда не вынуждайте меня причинять вам боль, Мила.

12

Белый ковёр, в котором тонут ступни. Стены, обшитые панелями из светлого дерева. Большой письменный стол, два кресла, компьютер. И окна от пола до потолка, притягивающие меня, словно лампа бабочку. Я невольно подхожу к ним ближе. Отсюда отчётливо видна Периферия. Впервые с тех пор, как мы приехали, С. подаёт голос:

– Эти окна аннулируют действие туманной завесы.

– Почему там всё такое серое? – спрашиваю я. – И пустынное?

– Оптическая иллюзия. Нечто вроде виртуального фильтра для тех, кто смотрит из Центра. Чтобы мы не могли наблюдать за ними. Их ответ на наш туман.

– Достойный ответ.

– Когда вы окажетесь среди них, – произносит женский голос у нас за спиной, – совершенно одна, поскольку у нас не будет возможности следить за вами или даже хотя бы определить ваше местоположение, то вы, возможно, станете с меньшей симпатией относиться к их действиям.

Леди А. делает несколько бесшумных шагов, полупрозрачная в молочной вселенной этого кабинета, и заглядывает в мои глаза. Меня словно пронзает ледяной ток.

– Цените доверие, которое мы вам оказываем, – произносит она. – Мы могли бы опять поместить вас в ту пустую анонимную комнату. Но мы привели вас сюда, в святая святых. Таким образом мы даём вам понять, что отныне вы принадлежите к нашей семье, мисс Хант. Несмотря на вашу… выходку.

Я думаю, из чего состоит жизнь этой женщины, если она говорит «святая святых» про свой рабочий кабинет. После паузы леди А. продолжает:

– Все члены нашей большой и прекрасной семьи здесь всегда желанные гости. И это не пустые слова.

Я не понимаю, к чему она клонит. Вдруг её голос становится хриплым и страшным.

– И наши угрозы тоже не пустые слова. Вы это уже поняли. Увы, за вашу ошибку заплатили ваши друзья.

В тысячный раз за день я вспоминаю о Нильсе и Жанне. Их лица, голоса и смех переполняют меня. И тут на прозрачном экране посреди кабинета появляется трёхмерное изображение. Я не сразу узнаю тело. Точнее, то, что от него осталось. Но потом крупным планом показывают искажённое мукой лицо. И у меня вырывается крик. Нильс. Окровавленный. Изуродованный. Пустота разверзается во мне. Без дна. Я сгибаюсь пополам, будто краб пожирает мои внутренности. Нильс стонет. Кажется, от этого звука моя голова сейчас взорвётся.

– Если это вас утешит, – добавляет леди А., – то ваша подруга больше не страдает. Она погибла при взрыве. А парень оказался покрепче. И вы ещё можете его спасти.

– Вы чудовище. Вы оба – монстры, – шепчу я, поворачиваясь к С.

Я не могу сдержать слёз. Моя Жанна погибла. И Нильс. Нильс.

– Ей было всего семнадцать, она не сделала ничего плохого. И он тем более.

– Зато вы сделали, – холодно отвечает леди А. – Мы вас предупредили, вы не поверили. И дорого заплатили за вашу гордость и эгоизм.

Она вздыхает, качая головой.

– Мисс Хант, мисс Хант… Не разочаровывайте нас дальше. Потому что цена может стать непомерной.

И на экране возникают другие лица. Сначала – моего отца. Я смотрю на него будто на незнакомого человека. Примерно так же, как он на меня. Угрозы леди А. по отношению к нему оставляют меня совершенно равнодушной. Когда я осознаю это, я испытываю странное чувство: страх, смешанный со стыдом. Потом появляется лицо моей матери. На меня накатывает паника.

И дальше медленно начинает вырисовываться ещё одно изображение. Оно постепенно проступает сквозь графический туман. Я узнаю каждую чёрточку, каждый вихор, линию губ, овал лица. Наконец мельчайшие детали дополняют портрет. Родинка на лбу, шрам на подбородке, удивлённо поднятые брови. Я знаю всё это наизусть. Но я больше не плачу. Леди А. склоняет голову набок, словно любуясь произведением искусства.

– Как вы его называете? С., напомните, пожалуйста, какое прозвище дала мисс Хант этому мальчугану?

С. отвечает несколько хрипло, не глядя на меня:

– Пух.

– Точно, Пух. Так мило. Вы его очень любите, верно? Естественно, ведь он ваш брат. Пусть и занимающий слишком много места. Вы правы, на самом деле только семья имеет значение.

На этот раз я не хочу ни плакать, ни падать. Я даю волю своему гневу.

– Если хоть волос упадёт с его головы, я…

– Что – вы?

Леди А. встаёт передо мной, скрестив руки. Она подавляет меня своим превосходством. И мои слова превращаются в неразборчивое бормотание.

– Не надо, – резко говорит она. – Не стоит бахвалиться. А уж тем более угрожать. Мы не полные идиоты. И мы, разумеется, приняли меры предосторожности. Есть люди, которые знают о вас всё. И едва вы решите взяться за нас, у школы вашего брата остановится машина. И с ним будет кончено быстрее, чем я это произношу. Если бы я захотела, чтобы его расчленили у вас на глазах, вот на этом самом экране, а потом швырнули куски диким зверям, то вы ничем не смогли бы мне помешать. Абсолютно ничем.

Я знаю, что всё так. И вдруг сквозь боль во мне поднимается холодный гнев, который странным образом успокаивает. Я даю себе обещание, что в один прекрасный день, чуть менее чёрный, чем те, что впереди, я найду способ ей отомстить. Леди А. одаривает меня чуть заметной улыбкой.

– Не хотелось бы создавать вокруг вас пустоту.

Помолчав мгновение, она добавляет с ледяной жестокостью:

– Надо заметить, пустота и так уже практически абсолютна.

Новый удар в живот – и в сердце. Эта женщина всегда будет оставлять последнее слово за собой. С. берёт меня за руку.

– Её ждут, мадам.

Леди А. по-прежнему смотрит на меня.

– Можете увести.

13

Мы с С. заходим в лифт.

– Куда мы едем?

– Выдать вам снаряжение.

– Какое? Оружие?

– В том числе.

Двери открываются, и мы попадаем в огромный зал. Ярко светит операционная лампа, вдоль стен тянутся белые шкафы. Единственное пятно цвета – зелёная простыня, покрывающая стол, над которым висят три электрические капельницы с мигающими экранами. Чуть поодаль неподвижно стоят люди в белых халатах.

Я поворачиваюсь к С.:

– Что это?

В следующую секунду чьи-то руки хватают и поднимают меня. Не успев опомниться, я оказываюсь лежащей на операционном столе, и два типа в белом молча пристёгивают к нему мои запястья и лодыжки.

– С.! Что вы будете делать со мной?! ЧТО ВЫ БУДЕТЕ ДЕЛАТЬ?!

Я бьюсь как бешеная. Тщетно. Единственное, что мне удаётся, – это ещё сильнее затянуть железные тросы на руках.

– Не бойтесь, – говорит один из людей в халатах. – Вы практически ничего не почувствуете.

Он фиксирует мне голову чем-то вроде ледяного металлического шлема.

– Если будете дёргаться, нам придётся применить общий наркоз.

Я пытаюсь сдержать сотрясающие меня волны ужаса. Ищу глазами С., но он скрывается где-то за спинами.

– С.! С.! Что они будут делать? Не позволяйте им…

Мои крики теряются в огромном зале, совершенно не тревожа палачей. Один из них берёт шприц и подносит к моему уху. Не выношу уколы. Знают ли они об этом? Они знают всё. Я вою:

– НЕЕЕЕЕЕТ…

– Я вставлю вам в правый слуховой проход микроприёмник. Под слизистую, возле барабанной перепонки. Раньше вживляли в мочку, но тут слишком просто обнаружить. С помощью этого устройства вы будете отлично слышать нас. А ещё оно будет записывать всё, что происходит вокруг. Таким образом, вам не придётся что-то запоминать… или что-то скрывать.

Резкая, быстрая боль выстреливает из глубины уха куда-то в череп. Следующая боль прожигает губу. И третья, не настолько сильная, впивается в предплечье. Металлические зажимы, державшие меня, автоматически открываются. Я скатываюсь со стола и забиваюсь в дальний угол, вся в поту, перепуганная насмерть. Сжимаю руками измученную голову.

С. снисходит до объяснений:

– Парии установили над Периферией электромагнитное поле, которое глушит любые сигналы. Устройство, которое вживили вам в губу, перекодирует ваш голос в звуковые волны, способные проходить сквозь это поле.

– Мы услышим вас, даже если вы будете шептать, – уточняет человек в халате.

Я провожу языком по губе. Капля крови уже запеклась. Под ней чувствуется какое-то уплотнение. Закатываю рукав и с ужасом обнаруживаю на предплечье свежую татуировку – небольшой тёмный квадрат. Предвосхищая мой вопрос, С. объясняет:

– Это знак, который носят все обитатели Периферии. Он подтвердит, что вы – своя. Для нанесения татуировки они используют особые чернила, состав которых держат в секрете.

– Держали, – поправляет один из халатов, явно довольный собой.

Я, как загипнотизированная, разглядываю синеватую татуировку.

– Вы поставили на мне клеймо, точно на скотине, – шепчу я. – Вы обращаетесь со мной как с животным.

– Напротив, Мила. Я делаю всё, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– Я марионетка в ваших руках. С самого начала.

– И это тоже для вашего блага.

– О, пёсик затявкал, как его хозяйка.

С. морщится. Я наслаждаюсь маленькой местью. Люди в халатах расступаются, дверь автоматически открывается, и я выхожу, следуя за своим мучителем.

Мы попадаем в ещё одну белую комнату, только поменьше. Молодая женщина сидит за столом, рассматривая в микроскоп какой-то крошечный предмет. Она приветствует нас, не поднимая глаз.

– Новобранец?

– Особенный новобранец.

Женщина отрывается от микроскопа и оглядывает меня с ног до головы без всякого выражения.

– Итак, это вы. Не знаю, насколько могу быть вам полезной, учитывая ваши… таланты. Но я попытаюсь.

Она поворачивается к С.

– Какие пожелания?

– Что-нибудь лёгкое и неприметное.

Он говорит так, будто покупает мне платье. Поймав мой взгляд, С. произносит:

– Это Л., специалист по оружию в третьем поколении.

– Теперь вы хотите, чтобы я пользовалась оружием?

– Ваша способность, возможно, превосходит по мощности всё оружие, которое мы можем вам предложить. Однако вы ещё не умеете управлять ею. К тому же, разумеется, будут ситуации, когда вам потребуется защищаться, не демонстрируя вашего дара.

Л. некоторое время изучает меня, потом направляет пульт на лакированную стену и нажимает кнопку. Из стены выезжает нечто вроде огромного выдвижного ящика. Л. достаёт оттуда странную перламутровую палку и протягивает мне.

– Держите за рукоятку.

Я разглядываю предмет. Он идеально ровный, без каких-либо опознавательных знаков.

– Более тёмная часть, – уточняет Л.

Немного поколебавшись, я повинуюсь. От прикосновения материя словно размягчается и принимает форму моей ладони. Раздаётся тонкий звуковой сигнал, и вдоль палки зажигается красная линия.

– Готово. Теперь она принадлежит вам. И будет слушаться только вас, – говорит Л. – Пока я её не перепрограммирую.

Оружие так удобно лежит в ладони, словно является продолжением руки.

– И как с ним обращаться? – спрашиваю я, заинтригованная.

– Вы умеете управлять людьми с помощью мысли, не так ли? То же самое и с этим оружием. Дайте ему приказ. Например, выстрелить.

– А где пули?

– Интенсивное фотонное излучение, – произносит Л. и, поймав мой недоумённый взгляд, поясняет: – Когда луч проникает в тело, внутри жертвы происходит небольшой взрыв.

– И мне достаточно просто подумать? Просто захотеть выстрелить?

– Точно. Оружие считывает с пальцев бессознательный нервный импульс.

– Это заметно уменьшает время реакции по сравнению с обычным оружием, – уточняет С.