– Рекомендовал начать лечение как можно быстрее. Что скажешь?

– Говорить что-то определённо рано, но посоветовать могу. Во-первых, успокойся. Это не просто, но необходимо. Во-вторых, завтра сдадим анализы в другой клинике, а в понедельник с утра наведаемся к твоему гематологу. Сашка, я должен сам всё увидеть. Где результаты анализов?

– Я не помню, отдавал ли он мне их вообще или нет.

– Пока я не увижу результатов, я запрещаю тебе думать о плохом. Да, результат анализа крови – это первый звоночек, но для того, чтобы поставить окончательный диагноз, нужно пройти ещё ни одно обследование. Тебе врач об этом не сказал?

– Он говорил о дополнительных анализах, не утверждая, но предположил диагноз довольно уверенно. Если честно, то я, после слова «лейкоз», мало что соображала.

– Сашка, так нельзя. Твои симптомы могут быть причиной гормонального сбоя от недосыпа или стресса, или анемии. Что тебя ещё беспокоит? Есть мышечная боль, потливость?

– Нет. Меня знобит.

– Это нервное. За последнее время слишком много произошло. Если бы не болезнь Кати, ты почувствовала бы себя хуже гораздо раньше. Но переживания за здоровье дочери, отодвинули твои собственные проблемы на второй план. Знаешь что такое эффект незавершённости? Наш организм ждёт гармонии, но происходит так, что многое остается недосказанным, недоделанным, не услышанным, а потребность в этом остается. Мы сталкиваемся с этим эффектом при разрыве отношений, в которых мы любили человека, заботились о нем, строили совместные планы на дальнейшее совместное будущее. Особенно сильно этот эффект проявляется тогда, когда всё происходит внезапно. Возникает шок, а потом появляется поток непрерывных мыслей и вопросов: Что же произошло? Что я сделала не так? Как вернуть человека? Что можно было сделать иначе, лучше? Как надо было себя вести? Есть ли еще шанс все вернуть обратно? А вдруг он вернется? и т.д. Пока ты не поговоришь, не выговоришься, не услышишь, не поймёшь – ты так и будешь задавать себе вопросы и не находить ответов. Это сидит у тебя в голове. Не можешь без эмоций поговорить со мной откровенно, представь меня перед глазами и поговори о том, что тебя не устраивает и чего бы ты хотела. Ты не можешь долго жить в своих прошлых нерешенных делах, конфликтах. Это прямой путь к неврозу, а потом и к психозу, – убеждал её Антон.

– Ты стал психоаналитиком? – грустно спросила Саша.

– Думай, как хочешь, решать тебе. Сейчас ты выпьешь чудо таблетку и ляжешь в кровать. Я скажу Катюше, что ты просто переутомилась. Утром поедем в ближайшую больницу и сдадим всего один анализ. Твой телефон звонит.

– Ответь. Это может быть только Джеймс, больше не кому. Он в курсе всего и привёз меня в школу из клиники.

Утором они втроём поехали в клинику и сдали анализ крови. Получив результат, который не показал не малейшего отклонения от нормы, поехали в клинику «Принцесса Грейс», предварительно позвонив Джеймсу. Они вошли в кабинет втроём, оставив Катарину в холле. Сосновский представился сам, затем представил Райли, как своего адвоката.

– Я могу взглянуть на результаты анализов Ковалевской? Я её муж и по совместительству врач, – сказал он и получил доступ к результатам. – Объясните, как результаты анализов от шестого и десятого числа, при поставленном диагнозе, так могут измениться? – спросил он и протянул гематологу два бланка. – Вы сами взгляните.

– Этого не может быть.

– Конечно, не может, особенно если это далеко не результаты анализов моей жены. Обратите внимание, пациент Ковалевский, как не странно мужчина, сорока восьми лет от роду, сдавал кровь пятого числа. Моя жена Ковалевская тридцати шести лет сдавала анализы шестого числа? Где её результаты? Как можно было допустить такую ошибку? Я понимаю, фамилия написана верно, но пол пациента и его возраст Вас не смутил?

Доктор гематолог нашёл в компьютере результаты анализов сданных Сандрой, распечатал и сравнил их с последними. Цифры были почти одинаковы и в пределах нормы. Он долго и искренне извинялся за досадную ошибку.

– Вы понимаете, что пережила моя жена за четыре дня по Вашей оплошности? – Саша, выйди, пожалуйста, – попросил Антон жену. – Джеймс, я могу набить ему морду?

– Не сходи с ума, здесь наверняка есть камера. Ты хочешь сесть в тюрьму? Иди к Сандре, я сам закончу это недоразумение.

Антон вышел из кабинета, и Саша повисла у него на шее. Рядом стояла Катя. Антон не мог упустить такую возможность и робко поцеловал жену. Он подхватил её на руки и закружил.

– Всё хорошо! Всё очень хорошо, – говорил он, ставя Сандру на ноги и нежно, но продолжительно целуя её.

– Пап, можно считать, что вы помирились, и ты вернёшься домой? – спросила Катя, прижавшись к отцу. – Мам, что ты молчишь и плачешь?

– Катенька, девочка моя, если коротко, то здесь, в этой клинике, мне поставили в пятницу диагноз, что я больна, а сегодня выяснилось, что результаты анализов просто перепутали. Я, моя хорошая, здорова! – Антон, а что будет с Ковалевским?

– Есть его адрес – найдут. В лучшем случае извинятся.

Джеймс вышел из кабинета минут через семь-десять и сообщил, что можно покинуть клинику с чувством неполного, но удовлетворения. Он обнял Сандру, не стесняясь Антона, и поцеловал её в щёку.

– Я тебе обещал, что всё будет хорошо, а я не так часто даю обещания, – говорил он, обнимая за плечи Сандру. – Береги её, Энтони, а то я, в одно прекрасное время, стану настойчивее и уведу её у тебя, – улыбаясь, говорил он. – Домой доберётесь сами, а меня Софи ждёт.

Они вышли все вместе из клиники и проводили до машины Джеймса.

– Чем займёмся, девчонки? – спросил Антон.

– Я есть хочу, – сказала Саша. – Вы забыли, что я, в отличие от вас, не завтракала. Устроим пир в честь моего выздоровления?

– Мам, пойдём в самый крутой ресторан, но позвони, что мы не приедем в школу верховой езды, – говорила Катя. – Ради такого случая, можно прогулять.

– Нет, мы поступим по-другому – пообедаем и покажем папе, чему ты научилась, – предложила Саша.

Суббота, начавшаяся для супругов с тревог и опасений, закончилась примирением в спальне…

«Вроде всё, как всегда, но чего-то не хватает. Есть страсть, но нет той неподдельной нежности, которая вызывает трепет в душе, а не ниже. Прощение не требует, чтобы я верила Антону. Он признался и покаялся, а в моей душе, после пережитого, всё перевернулось. Между нами нет недосказанности, но нет и прежних чувств. Есть что-то новое, и оно притягивает нас. Но надолго ли? Жизнь такая непредсказуемая, и может оборваться в любой момент. Нужно научиться жить, не принимая близко к сердцу то, что ты не можешь изменить. Я дам ему время, а восстановит он моё доверие или окончательно потеряет – это зависит только от него, – думала Саша засыпая. – Если быть до конца откровенной – я тоже далеко не подарок. Кто знает, может число минусов Антона гораздо меньше моего числа?»

Уже на следующий день Антон с вещами вернулся к семье, рассчитавшись за съёмное жильё, а через пять дней вся семья собирала вещи для поездки в Швейцарию. Отдых в Кран-Монтана понравился всем. Окно номера выходило на горы, погода была солнечной, а воздух чудесный. Катарина была в восторге от снега, катания на лыжах, санках и упряжках. Ни один день не прошёл без вечернего обсуждения прожитого и планов на завтра. Они попали на распродажу и обзавелись некоторыми вещами. Поздно вечером двадцать девятого декабря они вернулись домой, встретив Новый 2019 год в Лондоне. Шестнадцатого января Кате исполнилось восемь лет. День рождения Антона выпадало на воскресенье, и он с согласия жены, решил встретиться с коллегами и отметить это в пятницу. Запрещать Антону посещение бара, Саша считала великой глупостью. «Антон, знай меру. Не повторяй ошибок, не наступай на очередную мину», – говорила она, перед его уходом. Ночь для Саши выдалась без сна, а Антон вернулся в шесть утра «на своих ногах». Шуму от его прихода не было, но Катя проснулась и видела отца, скажем, не в очень хорошей форме. «Котёнок, иди спать, я сама справлюсь», – сказала мать дочери, провожая мужа в спальню. Помогая ему раздеться, она заметила следы губной помады на его лице и рубашке. Бросив одежду рядом с кроватью, она вышла из спальни. «Его хватило всего на пять месяцев, – подумала она с грустью, устраиваясь на диване. – Глупо думать, что он провёл ночь на скамейке в парке после бара, а бар давно закрыт. Хватит себя обманывать. Больше всех в этой истории мне жаль Катюшу. Утром позвоню Джеймсу».

Утром за завтраком Катарина сама завела разговор с матерью.

– Мам, пусть он уходит совсем. Я его так любила, а теперь не хочу его видеть и встречаться с ним не буду. Пусть он мне даже не звонит, – говорила она, едва сдерживая слёзы.

– Котёнок, – Саша обняла дочь, – ты обижена на поведение папы, мне тоже всё это неприятно, но, к сожалению, так бывает. Пройдёт время, обида забудется, и ваши отношения могут вновь наладиться, но жить ему, действительно, лучше отдельно, чтобы мы окончательно в нём не разочаровались. Так будет лучше для всех. Неприятность эту мы переживём, – целуя дочь, говорила мать. – Я позвонила Джеймсу, он займётся разводом. Прости меня, девочка моя, но я уже не смогу мириться с его поведением.

Антон появился в гостиной около одиннадцати. Вид у него был «свежий», но виноватый.

– Саш, я сорвался, – тихо сказал он.

– Ты сделал этот вывод, осматривая своё тело и одежду? – спросила Саша. – Ты хотя бы умылся, прежде чем переступать порог дома. Воспитывать тебя поздно, и бесполезно. Я позвонила Джеймсу – он займётся разводом. Претензий у тебя ко мне нет? Если есть, загляни в брачный договор.

– Я был не настолько пьян, чтобы не соображать. Как я всё это объясню Катарине? – задал он вопрос, глядя на Сашу.

– Катюша видела, когда и какой ты пришёл. Думаю, сегодня она с тобой и разговаривать не захочет. Моли Бога, чтобы с ней всё обошлось. Тебе есть куда идти? – спросила она и поняла, что есть. – Собери пока вещи, позвони, дождись Джеймса, чтобы подписать бумаги и можешь быть свободным. Мы сделали неправильный ход, когда вновь сошлись, после моей «мнимой» болезни. Если бы ни Катюша и твоё раскаяние, я вряд ли на это решилась. Теперь вижу, что сделано это зря. Чего-то подобного я ожидала ещё недели две назад. Эти звонки по вечерам, твоё отсутствие в один из выходных.

– Ты очень сердита на меня?

– Я не сердита, я убита твоим поведением. Считай, что ты вонзил мне нож в спину. За что ты так со мной? Меня прежней больше нет, – говорила Саша. – Прими совет – не заводи романов на работе, иначе ты потеряешь не только семью, но и право на практику. Здесь с этим строго. Открой двери – это Джеймс.

Джеймс Райли задержался в квартире минут на пятьдесят, составляя бумаги. Он почти не общался с Антоном, обращаясь больше к Сандре.

– С понедельника я займусь этим делом. Минимальный срок –шесть недель. Думаю, за два месяца управлюсь. Будут вопросы – я позвоню, – сказал он прощаясь.

Антон не спешил собирать вещи. Он как будто чего-то ждал, раздумывал, или хотел что-то сказать. Неспеша, выпил кофе, всё время, поглядывая на Сашу, которая утюжила вещи.

– Ты хочешь что-то сказать или спросить? – задала вопрос жена. – Я отвечу или выслушаю, не тяни.

– Это прозвучит глупо из моих уст, но я скажу тебе за всё: «спасибо». Спасибо за любовь, за тепло и уют, за заботу, за Катю, за терпение. Думаешь, я не понимаю, что сделал тебе больно и не в первый раз? Постарайся меня простить, так тебе будет самой легче. Не держи на меня зла. В нашей жизни было много хорошего. Моя любовь к тебе не прошла, хотя я лишился твоей любви и доверия.

Она останется со мною. Знаю, что сам всё испортил, но прошу тебя, не отталкивай меня – ближе тебя и Кати у меня никого нет. Давай, останемся, хотя бы приятелями.